К марту Григорьев добрался до границ Ростовского округа. По большей части идти приходилось пешком, изредка кто-нибудь из крестьян соглашался подвезти одинокого путника на своей телеге за умеренную плату, ночевал, где придётся, харчевался в дешёвых трактирах, зарос, аки леший, увидел бы себя в зеркале, наверное, не признал бы.
На подходе к станице Егорлыксой ротмистра остановил казачий разъезд.
Окружили втроём на лошадях, недоверчиво посматривая на широкоплечего бородатого мужика с вещевым мешком, переброшенным через плечо.
- Кто таков будешь? – поинтересовался, судя по погонам, хорунжий.
- Ротмистр Григорьев, - отозвался Александр, разглядывая казаков.
- Ишь ты, ротмистр? – усмехнулся светловолосый молодец в лихо заломленной на затылок папахе. – Чем докажешь?
- Кто командир ваш? – осведомился Григорьев, стараясь сохранять спокойствие.
- Борзый, однако, командира ему подавай, - удерживая на месте пританцовывающего скакуна, прищурился хорунжий. – Василий, обыщи! – бросил он молодому светловолосому парню.
Третий из казаков, глядя, как спешивается самый младший из них, откинув в сторону полу чёрной бурки положил руку на рукоять нагана.
Григорьев безропотно позволил обыскать себя. Его револьвер перекочевал из кармана шинели в руки хорунжего. Разумеется, никаких документов при нём не нашлось. Ротмистр не сопротивлялся, когда руки за спиной крепко стянули ремнём, снятым с него же.
Глава 41
Мартовское солнышко немилосердно припекало. Это тебе не хмурый и сырой Петроград. Здесь, на берегах Дона, весна уже вовсю праздновала победу над извечной соперницей зимой. Благодатный край - рай на земле. Казалось бы, живи да радуйся природному изобилию: земле – кормилице, ласковому солнышку. Трудись усердно, не покладая рук, и природа щедро вознаградит за труды.
Григорьев тихонько вздохнул. Без малого вёрст пять уже отшагал по пыльной дороге со связанными за спиной руками. В старой шинели стало нестерпимо жарко. Его конвоиры давно поснимали тёплые бурки и, перебросив их через луку седла, ехали налегке. Онемели пальцы, пот стекал по лбу, попадая в глаза, рубаха на спине стала мокрой и неприятно липла к телу. Ротмистр повёл широкими плечами, пытаясь избавиться от зуда, но тотчас почувствовал тычок в спину - это хорунжий пнул его между лопаток начищенным щегольским сапогом. Недобро сверкнув очами, Григорьев постарался тотчас взять себя в руки и подавить закипевшую злобу.
- Шевелись, сволочь краснопузая, - хохотнул казак, - недолго уж осталось.
Чего недолго осталось, казак уточнять не стал, и так ясно было, что не погостить ведут. За поворотом дороги показались беленые хаты - небольшой хутор, где, судя по всему, и разместился казачий отряд. Впрочем, проходя по улице между домами, Григорьев понял, что ошибся в своих изначальных предположениях. Хутор оказался вовсе не хутором, а довольно большим селом.
Встреченные по пути казаки и солдаты провожали конвоируемого равнодушными взглядами: эка невидаль, лазутчика поймали, не первый и не последний. Из-за плетня на заросшего бородатого мужика глазели чумазые мальчишки, бабы отворачивались и крестились. Видимо, пленника ждала незавидная участь.