Алёна несколько раз отрепетировала перед зеркалом речь, которую собиралась произнести. С одной стороны её слова не должны были противоречить тому, что задумал Агеев, а с другой – они же должны были убедить Сержа в том, что она лжёт и её положение вовсе не так опасно и безнадёжно, как она о том говорит.
Для того, чтобы Сергей Кириллович поверил в серьёзность намерений товарища Агеева, свидание Алёны с кузеном решено было устроить в тюремной камере. Она должна была изобразить узницу, находящуюся на грани отчаяния, и передать Сержу условия её освобождения: жизнь Арсения в обмен на её жизнь и свободу.
Ближе к вечеру в замке на двери повернулся ключ. Агеев вошёл и закрыл за собой двери.
- Вы готовы? – осведомился он.
- Хочу ещё раз напомнить вам о нашей договорённости, - поднялась со стула девушка. – Вы отпускаете моего отца, Сергея Кирилловича и майора Лескова, а я сделаю то, что обещала.
- Речи о судьбе майора Лескова не было, - раздражённо отозвался Агеев. – К тому же он один из зачинщиков беспорядков.
- Он старый, больной человек, верой и правдой служивший Отечеству, - укоризненно покачала головой Алёна. – Он не представляет для вас опасности. Или Лесков уедет вместе с Белозерским, или я отказываюсь вам помогать.
- Жизнь вашего отца зависит от вашего решения, а вы торгуетесь! – рассердился комиссар.
- Я прекрасно осознаю своё положение, - отчаянно блефовала Алёна, стараясь, чтобы слова её звучали убедительно. – Вы правы, жизнь или смерть моего отца зависит от вас, а возможность для вас наконец-то поквитаться с тем, кого вы так ненавидите зависит от меня.
- Хорошо, - согласился Агеев. – Я прикажу отпустить майора.
Как бы не бодрилась Алёна перед встречей с Белозёрским, и всё же оказалась не готова к тому, что увидела. Сергей Кириллович выглядел не просто плохо, он умирал. Рана, полученная им при последней стычке с красными, воспалилась, отсутствие медицинской помощи и антисанитария сделали своё дело. Белозёрский пребывал в беспамятстве.
- Он не доберётся до Запольского, - обернулась она к Агееву, стоящему в дверях камеры. Не сдержавшись, Алёна шмыгнула носом и быстро вытерла ладонью набежавшие слёзы. – Ему недолго осталось. Поверьте, я знаю о чём говорю. Если бы ему сразу оказали медицинскую помощь, у него был бы шанс, - с упрёком глянула в глаза Агеева девушка. - Прошу вас, позвольте родным забрать его отсюда. Его дни сочтены.
Щека товарища комиссара нервно дёрнулась. Видимо, Агеев и сам не ожидал, что состояния пленника, на которого он возлагал определённые надежды, окажется столь плачевным.
- Вы ведь не врач, чтобы судить о том, - хмуро отозвался Агеев.
- Я была сестрой милосердия и много чего повидала. Могу с уверенностью говорить, что Сергей Кириллович вряд ли доживёт до утра, если ему тотчас не оказать медицинскую помощь, - сглотнула колючий ком в горле Алёна.
Агеев развернулся на каблуках и вышел из камеры, не сказав ни слова. Алёна опустилась на колени подле Сержа. Дыхание Белозёрского было едва заметным, он горел в лихорадке. Mademoiselle Коршунова дрожащими пальцами принялась расстёгивать пропитанный засохшей кровью мундир. Смрад, исходивший от загноившейся раны, был поистине невыносим. Старая повязка, пропитавшаяся кровью, присохла к краям раны. Стараясь усмирить взбунтовавшийся желудок, девушка принялась аккуратно, стараясь не причинять боли, отдирать её от тела, после чего, оторвав широкую полосу от нижней юбки, Алёна попыталась очистить рану при скудном освещении, исходившей от керосиновой лампы, которую оставил товарищ комиссар в крошечной одиночной камере. Белозёрский тихо застонал и открыл затуманенные лихорадкой глаза. Видимо, своими неловкими движениями Алёна причинила ему боль, которая заставила его очнуться от забыться.