Неподалёку от Пятигорска, в двух верстах от дома Коршуновых располагалась роскошная усадьба, некогда принадлежавшая князьям Самбуровым. Нынешними хозяевами имения были Белозерские, коим оно досталось в наследство после трагического случая, унёсшего жизни всей княжеской семьи. Белозерские жили уединённо, званых вечеров и раутов не устраивали, в местном обществе появлялись нечасто и оттого вызывали немалое любопытство у соседей.
Десять лет уж минуло с трагической ночи, когда в имении случился пожар, полностью уничтоживший маленький деревянной флигель, куда перебрались прежние хозяева на время ремонта большого дома, а слухи и по сей день ходили самые невероятные. Многие не понимали, как случилось так, что во время пожара никто не смог выбраться из горящего здания. Погиб сам князь, его супруга, двое малолетних детей и несколько дворовых из домашней прислуги. Поговаривали о поджоге, но доказательств тому не нашли.
Но Алёнку влекло в усадьбу нечто иное. Наслушавшись россказней Анфисы, что иногда на месте сгоревшего флигеля в тот самый день, когда случился пожар, появляется призрак погибшей княгини, Алёнка вместе с сыном дворника Алёшкой решили непременно удостовериться, так ли это на самом деле.
В назначенный день, дождавшись, когда совсем стемнеет, Алёшка пробрался под окна покоев барышни и кинул в окошко маленький камешек, как и было условлено заранее.
Алёнка, переодетая в мальчишеское платье, выбралась из окна и бережно поддерживаемая своим приятелем, благополучно спустилась на землю. Поначалу дети не испытывали страха, но стоило ночью оказаться за оградой небольшой усадьбы, как всюду стали мерещиться опасности. Высоко держа фонарь над головой, Алексей первым ступил на узкую лесную тропинку, ведущую к бывшим владениям князей Самбуровых. Идти по лесу было до ужаса страшно, Алёнка то и дело прижималась к тёплому боку своего спутника, всякий раз зажмуриваясь, когда до её слуха доносилось то уханье совы, то хруст веток, то шелест листвы и травы, в разыгравшемся воображении походивший на шёпот всякой лесной нечисти.
Вскоре послышался отдалённый лай собак на псарне. Стало быть, усадьба была совсем близко. Перелезая через высокую ограду, ни Алёнка, ни Алёшка не на мгновение не задумались о том, что в усадебном парке должен быть сторож и, возможно, даже с собаками. Спускаясь с внутренней стороны ограды, девочка больно оцарапала ладошку о кирпичную кладку. Насилу удержав слёзы, она лишь коротко шмыгнула носом и вытерла кровь с ладони о штаны и без того изрядно испачканные.
То место, где ранее находился сгоревший флигель, находилось в противоположном конце огромного парка и предстояло незамеченными пробраться через всю территорию усадьбы. Погасив фонарь, Алёшка взял за руку свою подружку и повёл её туда, где, по его мнению, должно было быть пепелище. Пробираться пришлось почти наощупь. В двух шагах тьма сгущалась такая, что хоть глаз выколи. У Алёнки тряслись колени, а вскоре и зубы начали выбивать барабанную дробь. Каждый шорох заставлял замирать на месте и прислушиваться к ночному парку.
- Лёшка, - тихо позвала своего спутника девочка. – Заблудились мы, кажется.
- Тихо, - шикнул на Алёнку двенадцатилетний парнишка, ещё крепче сжимая мокрую от страха ладошку. – Идёт кто-то.
Дети замерли, спрятавшись за белеющей во мраке мраморной статуей. Мимо, громко стуча колотушкой прошаркал сторож, освещая себе путь керосиновым фонарём.
- Боязно, - тихо пискнула Алёнка, вжимаясь в холодный мрамор постамента.
Вскоре шаги сторожа стихли, и пятно света от фонаря уже с трудом можно было различить сквозь скрытую во тьме зелень.
- Лёшка, давай вернёмся, - тихо прошептала девочка, дёргая парнишку за рукав кафтана.
- Экая вы трусиха, барышня, - усмехнулся парнишка. – Говорят, княгиня только в этот день приходит на пепелище. Это же потом ещё целый год ждать придётся, - торопливо зашептал он.
- Я не трусиха, - топнула ногой Алёнка. – Ну, а коли сторож вернётся, коли поймают, что тогда?
- Выкрутимся, - уверенно заявил Лёшка и потянул свою подружку за собой.
Пока дети добирались до места, набежавшие было с вечера тучи, рассеялись, и огромная луна воцарилась на небосводе, заливая всё вокруг мертвенно-бледным светом. Идти стало значительно легче. На месте сгоревшего флигеля нынче была обыкновенная поляна, но траву на ней, в отличие от остального парка, никто не косил. Высокая, почти в пояс, она легко колыхалась на ночном ветру, словно какое-то дивное серебристое море.