И царь обратил на нее внимание.
Он зорко своим пронизывающим орлиным взором всмотрелся в ее красивое лицо, мало стесняясь, громко спросил у Меншикова:
– Кто сия зело великолепная дама?
Меншиков хмуро взглянул на Марью Даниловну и поклонился ей. Он был в этот день не в духе и еще помнил свою неудачу на ассамблее у неприступной для него красавицы.
– Марья Даниловна Гамильтон, ваше величество, – ответил он вполголоса, без всяких дальнейших объяснений.
Но Марья Даниловна взглянула на него таким многообещающим взглядом и так мило и ласково улыбнулась ему, что светлейший мгновенно смягчился и еще сказал несколько слов царю, которых Гамильтон не могла расслышать.
При звуке чужеземного имени царь насторожился.
– Иноземка? – спросил он у Марьи Даниловны.
– Рождена таковою, но я сама – подданная вашего величества.
– Так. А с какою примерно целью пожаловали вы в наш сад?
– Имела неудержимое желание видеть государя.
Петр улыбнулся простоте и искренности ответа.
– Любопытство, государыня моя, считалось большим грехом у всех людей и у всех наций, одначе я апробою оный человеческий недостаток, поелику сам весьма любопытен. Того ради любопытства и я спрошу вас: како показался вам царь? – засмеялся он.
– Весьма велик, – ответила она и улыбнулась самой очаровательной улыбкой.
Царь громко рассмеялся.
– Сие имеет двоякое знамение. О величии ли роста намекаете вы?
– Нет, государь. Великая душа не может обитать в тщедушном теле. И такой взгляд не может быть отражением мелкой души, – с деланным восторгом проговорила она.
– Ваши замечания весьма для меня лестны, государыня моя, и я вижу, что вы весьма остры умом и находчивостью. А для чего, ежели вы знакомы с Александром Даниловичем, не представил он вас ко двору нашему? Императрице, полагаю, такая дама была бы очень кстати.
Сердце Марьи Даниловны радостно, но вместе с тем тревожно забилось.
– Государь! – страстно сказала она. – Это мечта всей моей жизни! Но светлейший…
Она не договорила, так как Меншиков нагнулся к царю и что-то тихо сказал ему.
– Пустое, Александр, – ответил царь, – что из того, что штаты полны. Для любезной и светской дамы всегда отыщется место. Наш двор не так богат образованными женщинами. Я поговорю с царицей.
– О, государь!.. – только и могла промолвить в избытке чувств Марья Даниловна.
Царь наклонил голову, и свидание кончилось.
Она пошла дальше.
Следует ли ей теперь встречаться с царицей? Или пойти домой и ожидать следствия разговора с царем? Но ежели она будет представлена императрице без предварительного свидания с нею, не будет ли ей тогда худо? И не восстанет ли императрица Екатерина против нее? Ведь ее влияние на царя до сих пор еще очень сильно.
Эти вопросы, на которые она не могла найти в себе разрешения, хотя задавала их неоднократно, волновали ее.
Между тем какая-то неведомая сила толкала ее вперед, и она шла, почти машинально подчиняясь этой странной силе.
На повороте одной аллеи она очутилась лицом к лицу с Екатериной.
Эта встреча была до того неожиданной, что Марья Даниловна сильно смутилась, оробела и хотела повернуть назад.
Но деваться было некуда, и она склонилась перед императрицей, сильно покраснев и сдерживая биение своего сердца рукою.
Она взглянула на Екатерину.
Да, это была Марта Рабе, та молодая женщина, с которой она свиделась впервые в таверне Мариенбурга, те же глаза, тот же цвет лица, только она стала теперь несколько дороднее, и в осанке ее появилась величественность, а в выражении глаз что-то властное, чуть-чуть гордое.
«Как высокое положение меняет людей», – подумала Марья Даниловна с мучительной завистью.
Все смущение ее вдруг прошло, и, подняв голову, она смело и прямо посмотрела Екатерине в глаза.
Царица узнала ее в ту же минуту – так она сильно вздрогнула. И Марья Даниловна поняла, что она – узнала…
Но Екатерина смутилась лишь на мгновение. Она быстро пришла в себя и спокойным голосом, в котором звучала нота повелительности, сказала Марье Даниловне, окинув ее равнодушным и скользящим взглядом.
– Здравствуйте. Вам что-либо нужно?
Марья Даниловна вспыхнула…
Она была оскорблена и этим тоном, и этим взглядом, и очевидным нежеланием императрицы вспоминать прошлое.
Но она все-таки почтительно и даже подобострастно ответила ей:
– Да, ваше величество, я бы хотела изложить просьбу вам одной.
Екатерина недовольно нахмурилась и сделала сопровождавшей ее придворной даме знак удалиться.
Оставшись вдвоем, царица разрешила:
– Говорите.
Она выражалась свободно по-русски, хотя с заметным акцентом.