Назначение в наркомат торговли было для Блюмкина только прикрытием для поездки в Гималаи. Официально он находился полгода в командировке на Украине. Экспедицию в Тибет поддерживал лично Дзержинский. На экспедицию выделялись огромные деньги из фондов ОГПУ – 600 тысяч долларов.
Но нарком иностранных дел Чичерин, а также заместители Дзержинского Ягода и Трилиссер выступили против этой экспедиции, и она была временно отложена. Спустя несколько месяцев, Блюмкин под личиной тибетского монаха объявляется в Тибете в расположении экспедиции Рериха.
Тогда, в августе 1925 года, он через Таджикистан, проник на Памир, где свел знакомство с местным лидером секты исмаилитов – представителем на Памире живого бога Ага, который жил в ту пору в Индии, в Пуне. С исмаилитским караваном "дервиш" Блюмкин проник в Индию. Однако там он сразу же попал в лапы английской полиции. Из тюрьмы Блюмкин благополучно бежал, прихватив с собой секретные карты и документы английского агента.
В сентябре 1925 года Блюмкин присоединился к экспедиции Рериха в княжестве Ладакх. Рериху сначала Блюмкин представлялся как лама. Но в конце экспедиции Блюмкин заговорил по-русски, и Рерих запишет в своем дневнике: "… наш лама… даже знает многих наших друзей". Однако иные факты говорят о том, что Рерих хорошо знал Блюмкина – "Владимирова". У великого мыслителя и у великого террориста была общая цель – утверждение в Гималаях советского присутствия путем провозглашения Николая Рериха правителем Тибета – "Рета Ригденом".
Нашел ли Блюмкин мистическую Шамбалу, мы не знаем, но вот что секреты англичан выведал, так это уж точно.
Вновь вернувшись в Москву, Блюмкин занимает в наркомате торговли двенадцать должностей, но главная его работа была по другому ведомству. В 1926 году руководство ОГПУ обратилось в ЦК ВКП(б) с просьбой откомандировать Блюмкина в его распоряжение. Он получает назначение на должность главного инструктора государственной внутренней охраны (ГВО) Монгольской республики местной ЧК. Одновременно ему поручалось руководить советской разведкой в Северном Китае и Тибете.
Начальник Восточного сектора ИНО Г. Агабеков, бежав на Запад, рассекретил сведения о деятельности Блюмкина в Монголии. После возвращения из Монголии Блюмкин стал знаменитостью в ОГПУ и приобрел большое влияние. По официальным данным, он был в Монголии организатором местного ЧК.
На этой ниве он наломал так много дров, что уже через полгода ЦК Монгольской народно-революционной партии и Совет министров Монголии потребовали отозвать разведчика в Москву. Блюмкин возомнил себя диктатором Монголии, расстреливал ему неугодных, даже не считая нужным поставить монгольские власти об этом в известность.
Из Монголии Блюмкина убирают и, по данным Бажанова, перебрасывают в Париж для убийства самого перебежчика, что из Парижа обличал Сталина. "Покушение не удалось, однако Блюмкин возвращается в Москву, чтобы доложить тем не менее об исполненном поручении…" – писал Бажанов. "Командировка" Блюмкина в Париж вполне возможна, так как за бывшим секретарем Сталина охотились советские агенты, а Блюмкин считался специалистом по террору.
Конец 1927 года – кульминация борьбы Сталина против троцкистско-зиновьевской оппозиции. Семьдесят семь активных оппозиционеров, старых большевиков, авторитетных лидеров были исключены из ВКП (б). Среди них Троцкий, Каменев, Зиновьев, Пятаков, Радек и другие…
В эти напряженные месяцы обострения внутрипартийной борьбы Блюмкин открыто встречается с оппозиционерами, демонстрирует свои симпатии к Троцкому. Оппозиционеры советуют Блюмкину скрывать свою принадлежность к оппозиции и просят оказывать секретные услуги троцкистам в налаживании нелегальной работы, в информировании троцкистов о намерениях ОГПУ, о возможных арестах оппозиционеров.
Блюмкин затевает новую опасную игру, которая вела его прямиком на эшафот, хотя в 1927 году еще никто не мог предположить, как будут развиваться события.
В сентябре Блюмкину доверяют руководство всей агентурной сетью советской разведки Ближнего Востока (Турция, Египет, Сирия, Ливан, Иордания, Палестина). Успешная карьера Блюмкина – во многом следствие давней его дружбы с сыном одесского сапожника Меером Трилиссером, который с 1921 года возглавлял иностранную разведку ИНО ОГПУ.