— На счастье. Подкова — это на счастье!
— Если ты нашёл на счастье подкову, значит, кто-то другой отбросил копыта. — Сказал «Стихия», выходя из-за ближайшей могильной плиты.
Депутат и его свита от страха и неожиданности сбилась в кучку, как перепуганные овцы при приближении волчьей стаи.
— Ты… ты… ты обалдел совсем! — Заикаясь, практически прокричал, «депутатишка». — Людей до инфаркта довёл, ити его мать!
— Для тебя, чёрноротого, Я — Вы! И где, эти люди? — И не давая опомниться оппоненту, «Стихия» продолжил наступление. — О чём хотел говорить, «избранник народа»? Только излагай коротко и по существу. Наша встреча носит слишком серьёзные последствия, если ты этого не понял.
— Да, ты, вы, не отдаёшь себе отчёт, с кем ты говоришь! — Напыжился «депутатишка», неистово при этом вращая головой во все стороны, проверяя рядом его охрана или нет, с их широкими спинами.
Арсэн, Леонидович и «Тушканчик» всё это время находились в темноте ночи и лишь наблюдали за ходом событий, расположившись полукругом у каменных могильных крестов, сзади депутата и его охраны. Вдруг под ногами у Леонидовича, который от нервного напряжения, стал переступать с ноги на ногу, треснула сухая ветка.
— Аааа! — Взвизгнул «депутатишка» и мгновенно, как волчок, развернулся со всей своей сворой на сто восемьдесят градусов. Стоя на полусогнутых ногах с втянутой от страха головой в плечи, он прищуривая глаза, старался рассмотреть темноту.
— Ну, вот, — ехидно сказал «Стихия», — я, что теперь, с вашими задницами должен говорить? Или как? Я что-то не пойму? Это твой ответ или предложение, «мандатный» ты наш?
— Ааа? — Развернувшись к «Стихии» уже лицом, белым как смерть, простонал «депутатишка».
Ему страшно захотелось бежать без оглядки с этого кладбища, забыть навсегда об этих бандитах, о шикарной машине, о депутатстве, будь оно неладно, и закрыться в тёмном чуланчике маминой хаты. В том самом чуланчике, куда его закрывала мама в наказание, когда он, сельский, сопливый хлопчик, что-то вытворял. Например, когда он привязал своей корове солому к хвосту и поджог, или когда дверные ручки в сельсовете дерьмом обмазал. Мало что ли этих случаев то было! Деревня — вот его край родной, вот где его жизненное место, вот где он должен жить и там же умереть! Все это пронеслось вихрем в голове у «депутатишки». И эта аксиома поразила его так, как наверное, озарение снисходит на буддийских монахов, после многолетних медитаций. Голос «Стихии» мгновенно вернул его от воспоминаний и «просрации», в суровую действительность.
— Значит так. Говорить ты не умеешь — значит, будешь слушать. Понял?
»Депутатишка», судорожно сглотнув слюню, кивнул своей головой в знак согласия.
— Тебе, мы ни чего не должны. — Медленно с нажимом говорил «Стихия». — Но, ты за хамское отношение, ко мне и к моим людям и за беспочвенные обвинения, должен нам теперь пять тысяч долларов. Деньги у тебя всегда с собой есть… Так что, ложи их на могилку и вали отсюда.
— Пять тысяч?!! — Выговорил удивлённо депутат. Его жадность была больше его страха, и поэтому он снова весь выпрямился, и начал раздуваться, словно шар для метеорологического зонда.
— Слушай, «человек-дирижабль», смотри сейчас не натвори каких-то глупостей. — Предостерёг «Стихия». — А то, наделаем вам дыр в пузе и в башке, потом не запломбируете. У твоих-то мальчиков, наверное, пушки с резиновыми пулями. А у нас — тяжёлая артиллерия. — И достав, из-за спины, ствол системы «Берета», он засунул его впереди за пояс. — Так что, ложи «бабки» на могилку и попутного тебе ветра. Чтоб тебе ДУЛО в затылок… Быстро, я сказал!
Поджав губы и сопя носом, как кузнечный мех, «депутатишка» достал из заднего кармана брюк портмоне и открыв его начал на ощупь отсчитывать купюры.
— Подсветить, может? — Поинтересовался «Стихия». — Вдруг ошибешься ненароком?
— Не ошибусь. — Буркнул «депутатишка».
У него действительно был опыт считать деньги. Одной из многочисленных его профессий, до депутатства, была — «валютчик» или «валютный меняла». Меняя деньги граждан на валюту и наоборот около центрального рынка, он научился отсчитывать купюры, как банковская счётная машинка, успевая ещё при этом, прощупывать защитную полосу и рельеф портретов на деньгах.
Положив отсчитанные деньги на склеп, зло взглянув на «Стихию», и скомандовав своим «барбосам»: «Пошли!», он двинулся по тропинке на выход из этого скорбного места. Темнота мгновенно поглотила этот кортеж.
«Стихия» закурив сигарету, проговорил, улыбаясь в сторону, где стояли его друзья.