— С чьей руки?!.. Кто стал?!.. Я вас умоляю! — Аж захлебнулся Леонидович, представивший за считанные доли секунды, что заграница может так и остаться заграницей и всё лишь через этого вопящего, тупого «сэлюха» и через его чёртовые люки. — Шоб он издох и шоб его дурака черт забрал! Ди клог зол дих нэмэн! — Только и смог он выговорить, судорожно стараясь в этот момент, с помощью мимики, сотворить пластическую операцию на своём лице.
И это ему почти удалось. Лицо Леонидовича изменилось до неузнаваемости, и он стал теперь походить больше на Квазимодо в старости, который увидел колокол Собора Парижской Богоматери отданный в руки контрабандиста.
Арсэн, прикрыв на половину своё лицо, левой ладонью, и беззвучно хохоча, крутил головой то в сторону перекошенного «морда-лица» Леонидовича, то в сторону бьющегося в истерике гуцула. По его щекам текли слёзы.
Автоматчики, под всеобщую мистерию хохота, уводили этот «кладезь нефигуральных выражений» к границе государства, где этот язык имеет статус больше чем государственный и где земля рождает таких крепких, но тупых созданий.
— Ты знаешь, Леонидович, что я понял из услышанного? — Умываясь слезами, спросил Арсэн, поворачиваясь к товарищу. Но увидев его находящегося ещё в образе, заржал уже не сдерживаясь. — Это не лицо, а посмертная маска упавшего из-под купола цирка акробата. — Хохоча, прохрипел он. — Отпусти мышцы на лице, а то очки лопнут вместе со щеками и уши отвалятся.
В это время к их машине подошёл первый заграничный гражданин. Мужчина, лет сорока, приятной внешности, выглядел очень роскошно в своей форме, а гладковыбритое лицо источало удовольствие от работы и гражданства.
— Добрый день. — Вежливо поздоровался он. — Куда едут господа? — Поинтересовался «забугровый таможенник», очень быстро сканировав своим взглядом пассажиров и внутренности автомобиля. Не выходя, Арсэн протянул свой и Леонидовича, паспорта.
— Транзит, господин офицер. — Ответил Арсэн. — Едим в Германию.
— До немцев? — Переспросил таможенник, быстро листая страницы паспортов, словно уличный валютчик, который пересчитывает банкноты.
— До немцев. — Подтвердил вежливо парень. Ему начинало нравиться общение с этим стражем их границы. Тем более, что его русский язык был приятен на слух не только из-за лёгкого польского акцента, но и из-за интеллигентной манеры вести диалог. — А, что у вас тут такое случилось? — Собрав весь свой артистичный талант и вложив в вопрос максимум безразличия, спросил Арсэн. После этого вопроса, Леонидович превратился в «зажмуренную статую мыслителя».
— Очевидно, в вашей стране очень любят розыгрыши, панове. — Сказал таможенник, быстро взглянув на Леонидовича, и ставя печать в его паспорт.
— Да, пан офицер, шутить, у нас любят…. Сейчас у нас дома особенно весело — обхохочешься…. Легко в веселье, тяжело в похмелье. — Улыбнулся Арсэн. — Так, от чего тот турист так матерился?
— Турист? — Удивлённо подняв глаза, переспросил таможенник. — Пан тэж шутит? Понимаю. То не турист, а тупэ быдло, — пшепрашам. — Ставя печать, уже в паспорт Арсэна, говорил таможенник. — Мы, этого, как это по-русски — «нумизмата канализационных люков», уже тритий раз задерживаем с поворотом домой. — Ухмыльнулся он. — А этот, бугай, Езус Мария, всё прёт и прёт…. Говорит, что этот бизнес ему даст много денег… Холера…. Но, я думаю, что теперь он банкрот.
— Почему? — Не удержался и спросил Леонидович.
— Бо теперь мы его отдали вашей Службе Безопасности. А там, видно тэж шутники, бо сказали, что этот дурак будет сидеть, до тех пор, пока они не сделают спектральный анализ люков на вместимость в них золота и пока не выяснят всей контрабандной цепочки. Как у вас там говорят… «Вскрытие покажет, что правды в ногах нет». — Весело проговорил таможенник, отдавая паспорта Арсэну и Леонидовичу.
— Холера! — Вырвалось у перепуганного Леонидовича.
— О! — В свою очередь удивился таможенник. — Пан муве по польску?
— Боже упаси, гер официр!
— Ага, розумем! — Подытожил всё тот же таможенник. — Пан есть уроджоный немец…. но русский по паспорту… а по обывательству, то есть по гражданству — украинец. Так?