— Пройдемся, Леонидович. Зачем нам лишние свидетели. Да и машины тут не ездят, только кареты, как экзотика для туристов. — И свернув в одну из старых улиц, Арсэн не спеша зашагал по мостовой.
— Арсэн, ну все-таки, а как зовут вашего друга. — Спросил Леонидович.
— Его зовут — Эзра Лейбович.
— Да!? Слушайте, а шо я еще хотел вас спросить. — Шагая по старой мостовой с руками за спиной и рассматривая старинные дома, поинтересовался Леонидович. — А, шо этот Эзра Лейбович — он шо, еврей?
— Нет, дорогой мой Иван Иванович, он — еврей. Люблю я эту часть города. — Обронил Арсэн. — Ты посмотри только какая красота! Красота!
— Да, очень красиво… — Не унимаясь, Леонидович продолжал попытки побольше расспросить у Арсэна об этом человеке. — А, этот Эзра Лейбович, вы его давно знаете?
— Слушай, Леонидович, а почему ты мне все время «выкаешь»?
— Это потому, Арсэн, шо мой внутренний культурный мир, не позволяет мне с вами в общении вести себя словно какой-то «босяк»… Воспитание не позволяет.
— Та ты шо! А, я значит — «босяк»?
— Нет, вы — «кишкимот»! Вот вы кто!.. И слушайте меня сюда. Вы мне эти халеймесы для киндероу не рассказывайте! Не хотите говорить, так и скажите, а то нервы он мне только расстраивает. — Начал заводиться Леонидович.
— Ладно, не злись. — Улыбаясь и продолжая ровным шагом двигаться вперед, сказал парень. — У Эзра Лейбовича тут свой маленький антикварный магазинчик, и он еврей, или как вы там говорите: «таки да — а ид».
— Слушайте, вы не перестаете меня поражать Арсэн…. Теперь оказывается, шо вы еще и идиш знаете. Может вы тоже еврей, но почему-то это скрываете? — И повернув к Арсэну свой мясистый нос, Леонидович стал очень пристально вглядываться в него, словно видит его в первый раз.
— Нет, я не еврей. — Улыбнувшись, сказал Арсэн. — В прошлой жизни, я скорее всего был японцем.
— Да, да… Скорее всего — «японским евреем», судя по вашим повадкам… И поймите, только меня правильно. Само собой, шо тот, кто не а ид, тот — а гой. Надо сказать, шо в этом слове нет ничего ни обидного, ни оскорбительного…. Не виноват же, в конце концов, человек, что он не еврей!
Арсэн громко засмеялся, а Леонидович только ехидно ухмыльнулся. Друзья, все дальше и дальше уходили вглубь старинных улочек, а на город вместе с сумраком лег туман. Он становился все гуще, и зажегшиеся уличные фонари казались маленькими маячками в этом сказочном мире теней и полутонов. Было тихо и спокойно, и только где-то впереди в тумане, слышно было звуки шагов одиноких прохожих и монотонный цокот копыт лошади, везущей карету. Потом и эти звуки затихли, и друзья продолжали двигаться в тумане, в абсолютной завораживающей тишине.
— А этот Эзра Лейбович…. - снова начал Леонидович, — вы давно его знаете?
— Кого? Зихертухиса?
— Кого!!!? Какого Зихертухиса!!!? — Опешив, остановился Леонидович.
— Эзра Лейбович, он же — Зихертухис… Мы идем в гости к Зихертухису. — Не останавливаясь, тихо проговорил Арсэн.
— К кому!!!?
— К Зихертухису, к Зихертухису. — Улыбаясь и щурясь, как кот на лампу, изрёк парень.
В это время впереди, в густом тумане посреди улицы, вырисовался большой темный силуэт. Заинтересовавшись этим темным пятном, Арсэн двинулся в его сторону. Леонидович же, не замечая этого, забегая вперед и пытаясь заглянуть в лицо товарища, выпалил:
— А вы знаете, как переводиться фамилия Зихертухис? — Заржал Леонидович. — Вы даже не представляете, что это значит!
— Ну и как по-твоему переводиться его фамилия? — Иронично спросил Арсэн, практически вплотную подойдя к чему-то большому, что было спрятано от человеческих глаз, туманом и сумраком.
С нескрываемым любопытством, он смотрел мимо Леонидовича, пытаясь определить, что это за огромный предмет, который вдруг вырос посреди улицы. Леонидович же, стоя спиной к этому неподдающемуся визуальному определению объекту и практически дотрагиваясь до него, продолжал тараторить.
— Ну, если перевести на русский, то его фамилия будет звучать приблизительно, как — «Хитрожопый»! — И сказав это, Леонидович снял свои очки и протирая их своим носовым платком, громко заржал.
В туже секунду, из тумана, практически из-под левой руки Леонидовича появилась огромная голова черной лошади. Судя по глазам и прижатым ушам животного, оно было полностью во власти оцепенения вызванного страхом. От неожиданности, Арсэн громко втянул своими ноздрями воздух и как-то медленно подался назад. Леонидович, увидев такую реакцию товарища, медленно опустил свою голову вниз и тут же натолкнулся своим мясистым носом, в такой же мясистый, но мокрый нос лошади. Какую-то долю секунду они так и стояли, уткнувшись носами, друг в друга. Застывшие и расширенные до невозможности в диком испуге, глаза благородного существа, с дрожащими ресницами и близорукие прищуренные глаза Леонидовича, встретились. Леонидович, молниеносно надел на свой нос очки, голова его провалилась в поднятый воротник и он еще раз, но уже оттуда, дико и страшно заржал.