— Понятно. — Спокойно ответил Арсэн, и про себя подумал: «Интересно, он служил в «ГЕСТАПО» или все-таки воевал?»
Хозяин «шрота», быстро закончив проверку, выписал чек на покупку машины и отдал его вместе с паспортом Арсэну. Потом, открыв сейф, он достал оттуда пачку денег, отсчитал сумму и положил их на стол.
— Здесь тысяча евро.
— Почему тысяча, а не четыреста? — Удивился Арсэн.
— Я хочу купить у вас ваше время. Четыреста за машину и шестьсот евро за час общения со мной. Десять евро — одна минута. Вы согласны?
— А если нет?
— Тогда вы берете деньги за машину и уходите. — Смотря прямо в глаза, говорил Курхаммер. — Мне давно не приходилось общаться с людьми с ваших земель. Кроме того, как у славян, так и у немцев есть традиция обмывать хорошую сделку. Принимаете предложение?
— Предложение принято. — Ухмыльнулся Арсэн. Ему самому было интересно пообщаться с этим немцем. — Вы знаток наших традиций?
— Я? — С непроницаемым лицом спросил Курхаммер, доставая из открытого сейфа бутылку немецкого шнапса, две рюмки, две вилки и небольшую банку маринованных огурцов. — Да, я знаток не только ваших традиций, но и многого того, что остается загадкой для многих здесь на Западе.
— Да, я вижу, что в традициях вы разбираетесь. — Кивнул Арсэн в сторону водки и закуски. — Вы воевали против нас?
Курхаммер спокойно разлил немецкую водку по рюмкам и открыл банку с огурцами.
— Да воевал. И судя по тому, что вы долго общались с этим идиотом Вольфгангом, он успел вам многого чего наговорить. Разве нет?.. Кстати, как мне лучше вас называть по имени или по фамилии?
— Лучше по имени.
— Хорошо, господин Арсэн. — Протягивая рюмку и ложа перед собой наручные часы на стол, промолвил Курхаммер. — Предлагаю первый тост за удачную сделку. Прозит!
— Прозит! — И они оба, не чокаясь, махом опрокинули содержимое рюмок себе в рот. Наколов на свои вилки по огурцу, Арсэн и Курхаммер хрустели ими, рассматривая друг друга.
— А вы откуда родом? — первым прервал молчание хозяин шрота.
— Есть такой небольшой красивый город в западной Украине. Но я там только родился и жил какое-то время. А вы откуда родом?
— С Австрии, но я тоже, там только родился и жил какое-то время. У вас кто-то погиб в войне? — Спросил Курхаммер, наливая по второй.
— К счастью нет. Оба моих деда вернулись с фронта живыми, и умерли в мирное время.
— Это очень хорошо…. Давайте выпьем за всех кто прошел эту войну, и кто не прошел ее…. Я буду пить за своих родных и близких, а вы пейте за своих, господин Арсэн. Мы ведь оба понимаем, что для нас та война была разной по смыслу. Поэтому, я и не жду, как у вас говорят «задушевной беседы». Прозит!
— Да, все правильно. Прозит! — Сказал, ухмыльнувшись Арсэн. И они снова выпили, закусив маринованными огурцами. — Господин Курхаммер, вы действительно «СС-ман»?
— А вы знаете разницу между СС, СД и ГЕСТАПО?
— Да знаю. — Сказал Арсэн, пододвигая к себе пепельницу и закуривая сигарету. — Когда-то я интересовался историей и структурой СС.
— Вот как? — Удивился Курхаммер. — Зачем?
— Для общего развития. У нас в стране очень часто происходят поверхностные споры и лозунги, не зная и не вникая в сам предмет спора. А любого врага надо изучать, чтобы побеждать. Разве нет?
— Верно. — Подтвердил Курхаммер. — И я был хорошим врагом вашей страны, и войну я закончил в звании гауптштурмфюрера СС. Это звание приравнивается к общевойсковому званию — капитан. — Закурив сигарету и откинувшись на стуле, медленно выпуская клубы дыма, он продолжил. — На фронт я прибыл сразу по окончанию училища, первого августа 1943 года в звании унтерштурмфюрера — это второй лейтенант. И был направлен в дивизию СС «Викинг», основные силы, которой в это время базировались в Украине в Ольшанах. Потом были Полтава, Харьков, Черкассы. В конце октября сорок третьего, дивизия была переименована в пятую танковую дивизию СС «Викинг» и к концу года мы уже базировались около Корсунь-Шевченкова. — После этих слов он сильно затянулся сигаретой и выпустил огромные клубы дыма. Слушая рассказ старого «эсэсовца», Арсэн окутанный сигаретным дымом, словно перенесся в то далекое прошлое — и это уже был не дым сигарет, а дым разрывов снарядов и горящей техники. — Двадцать восьмого января сорок четвертого года мы попали в окружение — в Корсунь-Шевченковский котел. Это был сущий ад, но это и была, как раз настоящая война. Война не только оружия, но и духа. Нам был отдан приказ создать в котле непреступную крепость — Черкассы. И мы и русские дрались, насмерть. С каждым днем нас становилось все меньше и меньше. Там многие из нас и узнали на сколько они воины. И там я впервые понял, что воин дерется не за Родину, не за фюрера, а за свое подразделение. И только! Как раз в этом и кроется секрет профессионального солдата. И те, кто тогда выжил, они выжили лишь только потому, что они жили войной, боем, схваткой. И хоть это было ужасно, но это было и прекрасно…. Когда русские остаточно блокировали нам помощь с воздуха, и у нас осталось боеприпасов только на один бой, мы пошли в атаку…. Семнадцатого февраля сорок четвертого начался прорыв…. Мы, солдаты дивизии «Викинг», шли в авангарде и у нас оставалось всего семь танков и шесть штурмовых оружий. Мы погибали, но мы были подобны богам войны, мы были словно бог Тор. И мы прорвали окружение и вышли к своим…. Вышло нас всего 4500 человек из 14 800 человек тех, что были живы до окружения.