Спустя некоторое время после описанных событий мистер Гарвей, после смерти своего старшего брата, унаследовал титул графа Бристоля, а вместе с тем получил и весьма значительное состояние. Вскоре он сильно заболел. Врачи считали, что не было никакой надежды на его выздоровление. Тогда мисс Елизавета Чэдлей задумала сделаться графиней Бристоль, хотя бы и формально. При этом она имела бы право на вдовью долю из состояния умирающего. С этой целью она начала, находясь в разных домах, заявлять о своем тайном браке с капитаном Гарвеем, а теперь графом Бристолем. Она рассказывала также, что от этого брака у нее есть сын. Однако граф Бристоль, вопреки всем предсказаниям медиков, вскоре поправился. Он узнал о слухах, распускаемых его женой, и теперь, в свою очередь, хотел начать процесс для того, чтобы доказать, что тайного брака между ним и мисс Елизаветой никогда не существовало. Это дело, впрочем, приняло другой оборот.
Еще в ту пору, когда мисс Елизавета не уничтожила акта о своем браке с Гарвеем, она влюбила в себя старого герцога Кингстона, а когда ее проделка с больным графом Бристолем не удалась, смогла убедить этого старика жениться на ней. Супруги жили мирно. Старый добродушный герцог был вполне счастлив, получив в жены такую красавицу и находясь в полной ее власти. Умер он в 1773 году. После смерти герцога оказалось, что, согласно завещанию, все его громадное состояние должно было перейти к его вдове. Недовольные таким посмертным распоряжением герцога, его родственники завели с герцогиней сразу два процесса — уголовный и гражданский. Они обвиняли леди Кингстон в двоебрачии и оспаривали действительность духовного завещания в ее пользу. Противники ее находили, что завещание герцога не могло быть применено к ней, как к вдове завещателя, потому что она, как вступившая с ним в брак при жизни первого мужа, графа Бристоля, не может быть признана законной женой герцога Кингстона. Однако, оказалось, что это завещание было составлено очень ловко: старый герцог отказывал свое состояние не графине Бристоль, не герцогине Кингстон, а просто мисс Елизавете Чэдлей, тождественность которой с лицом, имевшим право получить после него наследство, никак невозможно было оспаривать.
Как бы то ни было, но уголовный процесс грозил герцогине страшной опасностью. Суд мог прибегнуть к старинному английскому, не отмененному еще в ту пору, закону, в силу которого ей за двоебрачие грозила смертная казнь. Даже в самом снисходительном случае ей, как двумужнице, следовало наложить через палача публично клеймо на левой руке, которое выжигалось раскаленным железом, после чего должно было последовать продолжительное тюремное заключение. Избавиться от такого приговора было очень трудно, т. к. совершение ее брака с Гарвеем было доказано при помощи служанки мисс Елизаветы, присутствовавшей свидетельницей при заключении этого брака.
Противникам герцогини удалось выиграть затеянный ими уголовный процесс. Мисс Елизавета была признана законной женой капитана Гарвея, носившего потом титул графа Бристоля, а потому второй ее брак с герцогом Кингстоном, как заключенный при жизни первого мужа, был объявлен недействительным. Однако, ввиду разных уменьшающих вину обстоятельств, она была освобождена от всякого наказания и только по приговору суда была лишена неправильно присвоенного ею титула герцогини Кингстон. В дальнейшем, впрочем, по неизвестным причинам, та часть судебного приговора, которая гласила о лишении Елизаветы герцогского титула и фамилии Кингстон, не была приведена в исполнение, т. к. Елизавета повсюду продолжала пользоваться во всех официальных актах титулом герцогини Кингстон без всякого возражения со стороны английского правительства.
Несмотря на неблагоприятный исход уголовного процесса, в силу завещания покойного герцога все его громадное состояние было признано собственностью Елизаветы, и она сделалась одной из богатейших женщин в Европе.
В то время повсюду уже гремела слава императрицы Екатерины II. О ней начали говорить в Европе как о великой государыне и о необыкновенной женщине. Герцогиня Кингстон задумала не только обратить на себя внимание русской царицы, но и, если представится такая возможность, добиться ее особого расположения. Герцогиня Кингстон, обесславленная в Англии уголовным процессом, надеялась, что ласковый прием при дворе императрицы Екатерины восстановит в общественном мнении англичан ее репутацию. Поэтому она повела дело так, чтобы до своей поездки в Петербург заручиться вниманием Екатерины.