В числе разных редких и драгоценных предметов, доставшихся герцогине по завещанию ее второго мужа, было множество картин знаменитых европейских художников. Через русского посланника в Лондоне она изъявила желание передать эти картины, как дань своего глубочайшего и беспредельного уважения, в собственность императрицы, с тем, чтобы выбор из этих картин был произведен по непосредственному личному усмотрению Екатерины. По этому поводу велась продолжительная дипломатическая переписка между русским послом в Лондоне и канцлером императрицы Екатерины П. По всей вероятности, недобрая молва о герцогине делала разрешение вопроса о таком подарке чрезвычайно щекотливым. Между тем герцогиня вступила в переписку с некоторыми влиятельными при дворе императрицы лицами, прося их оказать содействие для исполнения ее намерений. Надо сказать, что картинная галерея герцогини Кингстон пользовалась большой известностью не только в Англии, но и во всей Европе, а императрице очень хотелось иметь в своем дворце замечательные произведения живописи. Поэтому она все-таки решилась принять предложение, сделанное ей герцогиней в такой почтительной форме.
Получив из Петербурга уведомление о согласии императрицы, герцогиня Кингстон отправила из Англии в Россию корабль, нагруженный картинами, выбранными из галереи ее покойного мужа. Екатерина II осталась весьма довольна присланным ей из-за моря подарком. Она через своего посланника в Лондоне поблагодарила за него герцогиню в самых благосклонных и лестных выражениях, после чего та могла рассчитывать на радушный прием со стороны императрицы.
Вскоре после этого герцогиня стала готовиться к поездке в Петербург, для чего заказала великолепную яхту, отличавшуюся необыкновенной роскошью и изяществом отделки, а также всевозможными удобствами и приспособлениями для морских путешествий. На этой яхте она и прибыла в Петербург.
Появление леди Кингстон в Петербурге возбудило общее внимание к ее особе со стороны знатных особ. Герцогиня, принимая на своей яхте посетителей, рассказывала каждому из них, что она решилась предпринять такое дальнее путешествие единственно для того, чтобы хоть раз в жизни взглянуть на великую императрицу. Такие речи доходили до Екатерины, которой были приятны восторженные отзывы о ней богатой и знатной иностранки, пользовавшейся дружбой Фридриха Великого и не имевшей, по-видимому, никакой надобности заискивать перед русской государыней. Предрасположенная этим в пользу герцогини Кингстон Екатерина II принимала знаменитую путешественницу чрезвычайно приветливо. Русские вельможи следовали ее примеру. Все они желали представиться герцогине и старались обратить на себя ее внимание. Они приглашали леди Кингстон к себе в гости, устраивая в ее честь блестящие праздники. На эти почтительные приглашения герцогиня отвечала тем, что, в свою очередь, давала на яхте обеды и балы. Вскоре она сделалась самой желанной и видной гостьей высшего крута Петербурга. В торжественных случаях и на дворцовых выходах она являлась с осыпанной драгоценными камнями герцогской короной на голове, следуя в этом случае существовавшему тогда среди английских дам обычаю — надевать вместо модных головных уборов геральдические короны, соответствующие титулам их мужей.
В Петербурге герцогиню Кингстон считали владетельной особой. Говорили, что она близкая родственница королевскому дому, а в официальных русских актах давали ей титул не только светлости, но и высочества. Императрица приказала отвести для нее один из самых лучших домов в Петербурге. Вообще, герцогине жилось в русской столице отлично: все ей угождали, все рассыпались перед ней в любезности и ей недоставало только сердечных побед. Но пора таких побед для нее уже миновала: в ту пору герцогине было 56 лет. Тем не менее все находили, что она была красивая для своих лет дама.
Можно предположить, что леди Кингстон, не пользовавшейся никаким влиянием среди слишком щепетильного аристократического общества в Англии, была чрезвычайно польщена той встречей, которая была ей оказана в Петербурге. Она решила расстаться со своей неприветливой родиной и поселиться в гостеприимной России. Особенно ей хотелось получить звание статс-дамы при императрице Екатерине П, т. к. звание это, даваемое государыней с большой разборчивостью, должно было возвысить ее в общественном мнении и если не окончательно уничтожить, то все же, по крайней мере, хоть несколько ослабить ту оскорбительную молву, которая была распространена на ее счет в Англии в связи с уголовным процессом.