— Никитушка, голубь сизокрылый, — расплылся в улыбке «Гроза морей». — Это же целый арсенал!
В томительном ожидании прошло все утро и часть дня. Переодевшись в монастырское платье, товарищество «Нарышкин и К» сидело наготове у лодок. Терентий, приладив обломок косы к крепкой палке, затачивал получившееся копье. Заубер не расставался с бумагами, взятыми из стола Трещинского, и с головой ушел в их изучение. Никитка, выкушав бутыль, дремал возле пушки.
Припекало. Пароход не являлся. Помрачневший, как грозовая хмарь, Нарышкин нервничал, в который раз проверяя свой дуэльный лепаж и охотничье ружье, сыскавшееся в жилище отшельника. Вниз по течению проплыла утиная вереница барок, вверх прошлепал огромный трехпалубный «американец» общества «Самолет». Он прошел довольно близко от островка, и пробудившийся Робинзон, не разлепивши глаза, кинулся было палить из пушки, однако его вовремя удержали.
После обеда поднялся сильный ветер. Небо помутнело, и на него стала громоздиться тяжелая, как булыжный камень, огромная, фиолетовая с рыжими подпалинами туча. Вдалеке за рекой уже слышалось сердитое ворчание грома.
— Гроза будет! — уверенно сказал Терентий.
Произнес он это вполне буднично, однако Нарышкин почувствовал: «Вот оно! Момент настает!».
Ветер дунул с неистовой силой, будто метлой поднял в воздух водяную и мелкую песчаную пыль. В небесах раскатисто ухнуло, загрохотало и рассыпалось горохом окрест. Волга пошла белыми барашками. Деревья на острове заходили ходуном, как во время доброй пирушки. С крыши скита стало рвать лыковую кровлю.
— Вон они! — неожиданно закричал Степан. — Вижу пароход!
— Все в лодки! — взревел «Гроза морей»! — Катерина, ты остаешься здесь! Терентий, буди Робинзона!
Никитку растолкали, он вскочил к пушке и, щуря глаза от летевшего песка, пристроил к стволу самодельный прицел-диск.
— Почитай, с полверсты будет! — крикнул он, вглядевшись. — Отсюдова не дострелить!
— Ах, дьявол! — Нарышкин всмотрелся в приближающийся силуэт парохода. Трещинский держал ближе к левому берегу. Далеко, слишком далеко…
— Собирались, как вор на ярманку — и на тебе! — простонал Степан. — Что делать-то будем, сударь?
— Грузите пушку во вторую лодку. В ней поплывем мы с Робинзоном. Никита, бросай туда свои причиндалы! В первой лодке — Степан, Терентий и Иоганн Карлович! Давайте живее!
Катерине показалось, что в этот момент, накануне решающей битвы, ее суженый был одновременно прекрасен и ужасен. Его благородное лицо стало вдохновенным и ярко-розовым, как слегка разбавленное вино. «Гроза морей» метался по берегу и ревел, как бык на бойне, отдавая приказания:
— Лодки на воду! Берись за весла! А-а-а… проклятье… кто положил здесь ядро?!
На минуту замершая в пень Катерина вдруг очнулась и, заголосив, как плакучая баба, бросилась на шею Нарышкина.
— Сережа, я с тобой! Я тут одна не останусь!!! «Гроза морей» хотел, было, выругаться, но слова комом застряли в груди.
— Садись в лодку! — только и смог сказать он.
Обе посудины, переваливаясь на волнах, отплыли наперерез пароходу. Поминутно всех, кто находился в них, окатывало водой.
— Оставалась бы на берегу, дурочка! — стараясь перекричать громовые раскаты, почти ласково выпалил на ухо Катерине Сергей. — Чего за нами увязалась?!
— А случись что, мне там одной сидеть, смерти дожидаться?! — крикнула в ответ девушка. — Меня бросишь, как истопку с ноги, а сам в непотребные дома подашься оргиев устраивать!
Лодку сильно качнуло. Катерина судорожно схватилась за борт. Ее глаза расширились от страха.
— Вот погоди, вернемся на берег, я те покажу оргиев, — тихо добавила она, втягивая голову в плечи.
— Эх, не потопнуть бы! — отозвался Никитка. — Я-то плаваю, как колун!
С неба упало несколько тяжелых капель.
— Ежели порох замочит, тогда кранты, отвоевались! — отшельник озабоченно посмотрел вперед. — Правее забирай. Вон они, теперь уж недалече!
— У тебя все готово, Робинзон? — выправляя лодку, спросил Нарышкин. — Может, уже пора?
Никитка неожиданно стал серьезным.
— А оно того стоит? — спросил он, испытывающим взором глядя на Сергея.
— Стоит, — коротко ответил Нарышкин. — Пали!
— Эх, мать честная! — отшельник прицелился и запалил фитиль.
Перекрывая грохот небесный, пушка выметнула из себя пламя. При этом она подпрыгнула. Хруст, раздавшийся от удара орудия о дно лодки, услышан не был — у всех заложило уши. Ядро просвистело прямо перед носом парохода, срикошетило об воду, отпрыгнуло от нее, словно удачно пущенный плоский голыш, и взбило султан брызг неподалеку. В первой лодке послышался дружный стон разочарования.