— Не попал! — воскликнул Нарышкин.
Никитка покраснел, точно обваренный.
— Разве на этакой волне мыслимо с первого разу попануть? Это тебе не лапоть сплесть, тут пристреляться надобно! А ну, подай мне банник!
— Давай, Никитушка, давай пока они не ушли!
— Даю! — воскликнул Никитка, посылая в дуло новый заряд.
С трудом балансируя в качающейся на волнах лодке, он затолкал в пушку второе ядро.
— Тут вода! — вскрикнула Катерина, указывая пальцем на фонтанчик, бьющий из днища. — Вон уже сколько натекло!
«Гроза морей» сорвал с головы картуз:
— На, вот, держи, будешь вычерпывать!
Снова адски грохнуло, но уже над головой. Небеса, казалось, разверзлись, обрушив вниз потоки воды. Пароход почти скрылся из виду за стеной ливня. Мгновенно все вымокли до нитки.
— Прикройте меня! — закричал пушкарь. — Я заложил весь порох, что был!
Сергей бросил весла и растянул над запальным отверстием венгерку. Вода прибывала. Ее в лодке теперь было уже выше щиколотки.
— Давай, голубчик, давай… — торопил Нарышкин.
— Эх, была не была! — Никитка перекрестился. — Ну, куда бог пошлет…
Прикрываясь от дождевых струй, он вновь запалил фитиль… А дальше произошло то, чего никто из находившихся в лодке предугадать не мог. Раздался страшный грохот. Пушка плюнула огнем и едким дымом, стремительно отпрыгнула назад и пробила корму. Через мгновение где-то впереди за белесой вуалью дождя прогремел взрыв. Яркая вспышка разодрала пелену ливня.
— Кажись, попали! — немного обескуражено констатировал Робинзон.
— Тонем! — не своим голосом закричала Катерина.
Вода стремительно прибывала, и лодка, которую заливало теперь и сверху и снизу, погружалась все быстрее.
— Пушку долой! — воскликнул Нарышкин, мощными гребками пытаясь сократить расстояние между тонущей лодкой и пароходом Трещинского.
— Я ее не брошу! — крикнул в ответ Робинзон.
— За борт ее, дурень, не то потонем все! — приказал «Гроза морей», не прекращая отчаянно работать веслами. Бросай, я тебе новую куплю!
Робинзон всхлипнул, обхватил горячий ствол двумя руками и, поднатужившись, вытолкнул тяжелое орудие из лодки. При этом он не устоял на ногах, поскользнулся и тоже повалился за борт.
— Он же плавать не умеет! — взвизгнула Катерина, не переставая, однако, вычерпывать воду картузом.
— Держись! — крикнул ей Нарышкин и прыгнул вслед за отшельником.
Он нащупал барахтающегося в воде Никитку, ухватил его за рукав и потянул на себя. Рукав подался легко, так и оставшись зажатым в ладони Сергея.
«И впрямь поизносился весь…», — успел подумать «Гроза морей», вспомнив живописные лохмотья отшельника. Он набрал побольше воздуха, нырнул и успел подцепить идущего топором ко дну Никитку за шевелюру. Темная вода завертела, закрутила обоих. Перед глазами Сергея поплыли круги…
Выныривали, как показалось, бесконечно долго. Волга-матушка никак не хотела выпускать из своих цепких объятий…
Первое, что увидел Нарышкин по возвращении на поверхность, был нависающий над ним на расстоянии сажени борт парохода. Лодки с Катериной нигде не было видно. Сергей закашлялся и подтянул к себе обмякшее тело Никитки. Держа отшельника одной рукой так, чтобы его голова была на поверхности, он с трудом подгреб к пароходу и ухватился за свисающий вниз обрывок каната. «Кострома» глубоко сидела в воде, накренившись на правый, ближний к Сергею борт, вдоль которого покоилась смятая, искореженная взрывом труба. Часть надстроек и борта было разрушено, волны плескались выше ватерлинии, грозя захлестнуть палубу. Пароход развернулся теперь поперек течения. Из его стального нутра валил густой пар вперемешку с дымом.
— Ты что ко мне присосался как гроздь! — отплевываясь, высказался Нарышкин, стараясь привести отшельника в чувство.
— Сам присосался! — булькнул Никитка и зашелся кашлем, хрипя и выплевывая воду.
— Жив, слава Богу! Держись за канат!
— Кажись, мы им котел разнесли, — продолжая отхаркиваться, заметил Робинзон.
Вверху на палубе послышался топот.
Хорошо знакомый Сергею голос воскликнул: «Капитан, вы не смеете! Немедленно вернитесь!».
Другой голос ответил с вызовом, в котором чувствовался страх: «Сударь, идите к черту! Пароход тонет. Советую Вам спасать свою шкуру!».
«А-а, уже грызетесь, крысы», — не без злорадства, подумал Нарышкин.
— Вы не имеете права бросать корабль, пока на нем остаются пассажиры… и груз!