Заубер подошел к Сергею и порывисто обнял его.
— Дорогой Серьожа, я есть отшень счастлив, что ошибаться на Ваш счет!
Немец смахнул с глаз непрошенную сентиментальную слезу. — Вы есть настоящий авантюрист!
— Да будет Вам, а то устроил мне, понимаешь, головомытие! — Нарышкин нахмурился, хотя душа его ликовала.
— Видите ли, Серьожа, — немец посерьезнел. — Нет сомнений, что из пять копий подлинный есть только один.
— Ну, разумеется! — кивнул головой Нарышкин.
— Теперь мы возвратиться к наш манускрипт, — Иоганн Карлович любовно провел рукой по сморщенным, пожелтевшим листкам, лежавшим на столе. — Как раз, когда войско крестоносец быть у стен Константинополь, драй… три византийский велможа, устроить заговор. Они тайно сделать копий с христианский реликвий, а подлинник спрятать так, чтобы никто его не найти.
— Погодите, погодите… — Нарышкин чувствовал, что начинает что-то понимать. — Значит, три человека устроили заговор, подсунули копии заместо настоящих реликвий, а настоящие укрыли в надежном месте? Так что ли?
— Точно так!
— Да ведь как же… это получается, что все настоящие реликвии — ненастоящие?! Погодите, а как же верующие? Они-то как не раскусили? Это все-таки не безделица какая-нибудь. Тут такая каша заварилась — будь здоров!
— Главное есть сама вера! — серьезно сказал Заубер. — И потом, посудить сами, Серьожа, если враг стоять у ваших ворот, разве не может появляться идея: спасать великий духовный ценность? Это есть логика. Когда я раньше много читать об захват Константинополь, мне не давать покой мысль: как же они не пытаться все спрятать? А вот сейчас все на свой места! — немец улыбнулся. — Теперь Вы и я знать!
— Действительно, пожалуй, что Вы правы. — Сергей напряженно разглядывал манускрипт. — И что же, этот тайник надежно спрятан?
— Мне казаться, что да. Если бы его найти, турецкий власть не упустил бы повод дать дело огласка и посмеяться над глупый христианин, который почитать копий!
— Возможно, что так оно и есть, — Нарышкин задумался. — Но как манускрипт попал в наши веси?
— О, это отшень просто! Заговоршчики оставить зашифрованный текст и спрятать его в библиотека, среди книга. Библиотека сохраняться до того время, пока не достаться царевна Софья, который поехал на Русь и стал женой …
— Ну да, — перебил Нарышкин. — Это как раз понятно: Софья стала царской женой, библиотека переехала в Москву, а потом наступило смутное время.
— Оно наступить не сразу, — напомнил Заубер.
— Ну да, ну да! В конце концов, поляки ограбили царскую библиотеку, а наши разбойнички в свой черед подломили ляхов.
— И книги попадать в ваша усадьба.
— Да, я это помню. — Сергей наморщил лоб. — Но вот, что я не возьму в толк. Ведь, пожалуй, Трещинский точно знал о манускрипте. Я начинаю думать, что он охотился вовсе не за книгами царя Ивана. Нет сомнений, что он знал про реликвии. Ясное дело знал, иначе, зачем ему было держать именно этот документ у себя?
— Я тоже так думать, — вставил немец. — Но вот откуда он узнавайт про манускрипт?
— Он знал, точно знал и не случайно обратил внимания на эти желтые листки! Там ведь, судя по всему, были и другие документы, книги. Оба помолчали, обдумывая разговор. Из полисадника слышался голосок Катерины, которая что-то напевала с набитым ртом, временами сплевывая шелуху от семечек.
— Постойте, постойте… — воскликнул «Гроза морей». — Одно из священных копий хранится в Кракове, так?
— Так, — согласился Заубер, морща лоб.
— Но ведь наш дражайший Лев Казимирович тоже был родом из Кракова! И этот его родственничек… Калиновский! Ну, тот, что купил усадьбу по соседству с моей… Он ведь, кажется, тоже, из тех самых мест! А нет ли тут какой-нибудь связи?
— Я не знайт! — пожал плечами Иоганн Карлович и неожиданно добавил:
— Вы не хотеть скушать арбуз?
— Арбуз? — переспросил Нарышкин, продолжая хмурить чело. — Зачем арбуз? А, впрочем, давайте, черт с ним! Устроим колыхание чресл, как говорил наш приходской батюшка отец Агамемнон, садясь обедать.
Они достали увесистый зелено-полосатый валун из арбузной горки, возвышавшейся возле печки, и, смачно отплевываясь косточками, принялись поглощать алую, рассыпчатую мякоть.
— Значит, золота там нет, — приземлил разговор Нарышкин.
— Как можно сравнивайт! Это есть чудовищно: думайт об материализм, когда нам выпадать такой шанс — найти величайший духовный ценность! — вновь возмутился Заубер.