На высоком челе Патриарха возникла капелька пота. Стало как-то необычно тихо, даже хлопотливые шмели прервали, казалось, свою работу и теперь прислушивались к разговору.
— Представьте, Владыко, что будет, если Копье достанется грядущим варварам? Не лучше, если Им завладеют и те, кто, хотя носят кресты на одеждах своих, также далеки от истинной веры, как невежественные дикари и закоренелые грешники от Царства небесного.
Прокопий кивнул в сторону залива, где невидимый отсюда, но оттого не менее жуткий в своей реальности расправил крылья парусов флот крестоносцев.
— Вам не страшно, Владыко? — тихо спросил Прокопий.
— Я согласен, — почти сдавленно произнес Патриарх. — Согласен. Вот только…
— Что «только»? — нетерпеливо переспросил Архонт. — Если мы спрячем реликвии, их отсутствие будет замечено. Без сомнения их станут искать… Я обдумал это. На их месте окажутся копии. Очень хорошего качества. Я уже позаботился.
— Но ведь это подлог! — патриарх заерзал, скроив брезгливую физиономию. — А как же тысячи верующих, вы подумали о них?
— К сожалению, другого выхода у нас нет; в противном случае, реликвии попадут к нашим врагам.
— Но… — Владыко замялся. — Вы говорите, что копии уже готовы, а как же быть с теми, кто их изготовил. Ведь слухи об этом могут распространиться очень быстро и тогда нам с Вами, дорогой мой хартофилакс, не сносить головы.
— Копии сделал один надежный человек. Он живет по ту сторону залива и никому ничего не скажет. Я убежден.
— Стало быть, обо всем знаем только мы трое — Вы, я и он…
Патриарх замолчал и, нахмурившись, склонил голову к доске. Он взял в руки ферзя и принялся рассеянно поглаживать фигурку указательным пальцем.
— Где же Вы намерены их спрятать? — спросил священник.
Прокопий, оглянувшись по сторонам, наклонился к его уху и прошептал всего несколько слов.
— Вы уверены, что там реликвии будут в безопасности?
— Уверен, — отрезал Прокопий. — Место уже подготовлено. Я сам положу их в тайник, после чего работники пустят воду.
Владыко поднялся, прошелся по саду, отечески, словно юного отрока, погладил дрожащей ладонью невысокий розовый куст.
— Но что будет, если город действительно падет и, ни Вы, ни я… — Патриарх внимательно посмотрел на вершину устремленного в небо кипариса. — Ведь тогда реликвии так и останутся во мраке…
— Я подумал об этом и оставлю в одной из духовных книг библиотеки путеводную нить тем, кто придет с истинной верой. Если ей суждено погибнуть, это будет означать конец нашего мира, а значит, реликвии уйдут вместе с ним. Но если книгу суждено будет прочесть, то человек, который это сделает, вряд ли окажется невежественным варваром, следовательно, он сможет понять и найти скрытое до времени. Его задача не будет слишком сложной, — взгляд Прокопия упал на шахматную доску.
— Да, Владыко, подсказка будет простой.
В Галате — европейской части Стамбула, города и без того шумного, — царила атмосфера праздника и какого-то нервного возбуждения. Как оказалось, гильдии городских ремесленников проводили в этот день свой ежегодный парад, традиции которого терялись едва ли не во временах Сулеймана Великолепного.
Наши путешественники прибыли как раз в разгар этих весьма своеобразных торжеств, когда содержатели лечебниц для душевнобольных вели по улице живописную толпу из пары сотен пациентов. Последние были закованы в позолоченные цепи, их поочередно весьма убедительно пичкали лекарствами и картинно били. Зеваки ликовали, сотрясая воздух одобрительными выкриками. Затем перед зрителями на повозке, запряженной могучими волами, проехало духовное лицо, весьма истово декламирующее Коран. Мальчики в белоснежных одеждах, окружавшие это лицо, тоже во всю «шевелили строку», на разные лады подвывая детскими голосами и закатывая глаза. Впрочем, вокруг и без того стоял гвалт, а посему насладиться красотой восточных рифм не было никакой возможности. Да и оценить силу стиха изо всей компании мог разве что один Иоганн Карлович.
Гильдия палачей протащила повозки с экспозицией, в которой были заявлены семьдесят семь орудий пыток. При виде этакого изобилия впечатлительному Зауберу сделалось нехорошо, а у Сергея что-то противно зашевелилось и заскребло в животе. Особенно, когда один из участников парада, изображавший сторожа, резко дунул в свой медный свисток.