— Какая прелесть — средневековье! — поморщился Гроза морей. — Надеюсь, четвертовать никого не будут, иначе я зря обедал.
Неприятное впечатление дополнила процессия скорняков с уродливыми чучелами животных, набитыми соломой. От них нехорошо пахло. Но еще большую вонь распространяли рыбачьи повозки, на них были выставлены не только гарпуны, сети и корзины с рыбой, но и подвешенные на пеньковом шнуре дельфины, морские львы и другие диковинные существа, изъятые рыбаками у моря. Нарышкин бросил взгляд на Мишель, но в прошлом рафинированная француженка даже не поморщилась, наблюдая вполне варварское зрелище.
«Привыкла, видать», — подумал Сергей и продолжил вглядываться в толпу. Одно женское лицо на другой стороне улицы показалось ему знакомым, но толком рассмотреть его Нарышкин не успел. Его толкнули, все смешалось, толпа резко отхлынула назад, уступив дорогу очередной процессии. На сей раз это были укротители львов. Они вели хищников на поводках, тыча им под нос, куски оленьего мяса, как потом выяснил Сергей, обильно сдобренного опиумом. От наркотика львы выглядели несколько сонными и одуревшими, но, тем не менее, должное впечатление на собравшихся жителей Стамбула произвели.
А Нарышкина порадовали стамбульские нищие — несколько тысяч попрошаек тоже прошли парадом вслед за львами. Эта группа горожан пахла паче всех вместе взятых. Здесь были слепые и хромые, безрукие и одноногие, босые и даже совсем голые. Были и вовсе редкостные уроды, достойные содержания их в петербургской кунсткамере. Особым искусством блистали перед народом эпилептики. Они тут же на глазах у всех изображали припадки и от души корчились в судорогах, катаясь в дорожной пыли. Изрядно повалявшись, они прекращали показательные корчи, вставали, и, утирая с губ пену, как ни в чем не бывало шествовали дальше вслед за главой гильдии, восседавшем на осле.
Этот человек вызвал живейший интерес Нарышкина.
— Ба, а вот и наш знакомец! — Сергей тронул Заубера за локоть и показал на тощего наездника, украшенного незаурядным синяком в пол-лица. — Не узнаёте этого красавца?
— А Вы хорошо его приложить, Серьожа! — усмехнулся Иоганн Карлович, разглядывая живописного предводителя нищебродов.
Парад завершали школяры в бумажных шапочках, игравшие на тамбурах.
— М-да, познавательно, — неопределенно сказал Гроза морей.
— Это есть восток, Серьожа, — резонно заметил Заубер.
Главной целью визита в Галату был съем жилья для Нарышкина. После ночного переполоха, который он учинил в доме Мишель, оставлять его там было бы неблагоразумно: по махалля могли пойти нежелательные слухи. Впрочем, они сразу же и пошли, поэтому любвеобильная француженка, несмотря на свою видимую независимость и эмансипацию, решила «от греха» переправить Сергея за Босфор. Тем не менее, пословица «С глаз долой — из сердца вон» в этом случае не действовала. Мишель, судя по всему, намеревалась превратить будущее жилье Нарышкина в дом их совместных свиданий. Обо всем этом Сергей догадывался, но виду не подавал. Действия вдовы пока были ему только на руку.
Подходящий дом нашли неподалеку от древней Галатской башни. Всезнающий Заубер пояснил Нарышкину, что здесь издавна селились иноверцы: генуэзские купцы когда-то основали в этом месте колонию и добились у византийского императора почти полной ее независимости. При турках Галата также осталась районом со своим особым устройством. В течение веков заправляли в ней итальянцы, именовавшие колонию не иначе, как «великолепная община Пера». По-гречески это означало «там». Сначала «там» были холмами за крепостными укреплениями Галаты, а потом так стали называть и весь генуэзский район. Здесь всегда жило множество неверных — греков, армян и евреев. В последнее время к ним добавились сыны туманного Альбиона, славяне Адриатики, немцы, французы, испанцы шведы и даже представители американского континента. Коренные жители Востока попросту тонули в этом этническом котле, едва выделяясь из толпы своими одеждами. Пользуясь близостью к Золотому Рогу и Босфору, в этом человеческом муравейнике оседали всевозможные любители легкой наживы — моряки, купцы, авантюристы, готовые по первой необходимости сорваться с мест и отплыть за горизонт на поиски приключений.
Последнее обстоятельство Нарышкину весьма понравилось.
— Стало быть, мы здесь будем как дома, — заявил он, широко улыбаясь вдове.