Сергей от души рассмеялся.
— Ну и каналья же ты, Степан. Упрямый, как хохол! Ладно, покажи карту. Да не бойся, не отниму!
Степан молча достал из-за пазухи и протянул Нарышкину еще один пожелтевший вдвое сложенный листок. Сергей несколько брезгливо взял его в руки и, саркастически усмехаясь, стал изучать содержание этого любопытного артефакта.
— М да… Вообще-то я несколько иначе представлял себе карты кладоискателей. Это кто-то нарисовал или просто клопы наползали?
— Должно, покойник Петр Кузьмич срисовал все сам. И запись кладовую, должно, он переписал набело… А что? Не так что-то?
— Нет, все так! Набело… — Нарышкин вспомнил полутемные классы Академии художеств, куда он год проходил вольнослушателем, бесчисленные отмывки архитектурных планов, ордеров, колонн, капителей…
— Недурно исполнено… для покойника, — похвалил он рисунок. — Как будто есть черты некоторого сходства с моей усадьбой. Так… каретный сарай… ракитки… флигелек…дуб… а это еще что за фигура такая с загогулиной?.. Непонятно. М-да! Как ни верти, а разбираться в этих каракулях видно придется на месте… Стало быть, надо брать этот, так сказать, план и отправляться в имение… тем более, мне все равно нужно туда съездить, дела разгрести да и управляющего нового подыскать.
— А мы как же, Сергей Валерианович? — Степан заискивающе заглянул в глаза Сергею. — Как же мы с Вами порешим?
— Шут с тобой! Со мной поедешь.
— А дочка? Я Катю не брошу…
— Возьмем и дочку. Только раз уж дорожные расходы, судя по всему, мне придется брать на себя, получишь пятую часть! Это двадцать процентов! И не гроша больше, а то и впрямь прибью.
— А это как…ежели по чести… Ваше последнее слово?
— Да ты, Степан, в своем-то уме? Ты что же в моей чести сомневаться вздумал?
— Никак нет, это я так… Ведь, честно признаться, я, сударь, едва ли на десятую часть рассчитывал! — рябая физиономия Степана озарилась плутоватой улыбкой.
— Ах ты бестия, каналья, мошенник! Обул меня, как Филю в лапти!.. Ладно. Добр я сегодня без меры. Сколько сказал, столько и получишь. Хотя, к слову сказать, сильно сомневаюсь я во всей этой тайнописи, — Нарышкин с пренебрежением помахал картой покойного управляющего.
— Ну что, по рукам? Уговор дороже денег!
— По рукам, Сергей Валерианович! — обрадовано воскликнул Степан и с готовностью подставил Нарышкину грубую, плохо вымытую ладонь.
Глава четвертая
НЕ ДО ЖИРУ, БЫТЬ БЫ ЖИВУ
«А горе тут как тут!.. Гнилая дверь скрипит
И отворяется. Спокойствия рачитель
Вступает с важностью в мундирном сюртуке.
„Потише, — говорит, — вы здесь не в кабаке…“»
Чуть свет явились, подпирая друг дружку плечами, пухлые, прыщавые, стриженые «капульчиком» несовершеннолетние отпрыски вдовы Завынкиной — близнецы Феофил и Ослябя. Потея и краснея, слегка срывающимся фальцетом, в котором, однако, уже слышались нотки будущего гонора, они поведали непреклонную волю купчихи: Аглая Тихоновна велела жильцу съезжать сегодня же, иначе она посылает за полицией.
Нарышкин долго и неучтиво таращился на обоих купчиков, соображая — не двоится ли у него в глазах. От неудобного сна в кресле затекла спина и шея. В голову будто кто-то налил свинца. Минувшее стало понемногу всплывать из затуманенного сознания, и постепенно Нарышкин восстановил хронологию прошедшей ночи.
— Съезжать будете? Али за квартальным посылать? — спросило «сросшееся плечами» существо в дверях. — Что маменьке передать?
— Сынков — что пеньков… — буркнул Сергей, тщетно пытаясь найти разницу между близнецами. — Передайте вашей маменьке, — сонно помаргивая и намериваясь сотворить большой матерный загиб, начал он. — Передайте вашей матери…
Однако в эту минуту приоткрылась дверь в спальню, и оттуда показалось встревоженное лицо Катерины.
Нарышкин захлопнул рот и проглотил окончание фразы.
— Ступайте, — пробурчал он близнецам, — съеду… Пусть успокоится мамаша ваша, черти бы ее прибрали. А теперь — брысь отсюда!
Существо, шумно сопя и топоча всеми четырьмя ногами, поспешно убралось восвояси.
— Вы уж простите нас, Сергей Валерианович, кабы знали мы, что Вы через наше горе такие гонения терпеть станете, нипочем бы не пошли сюда, — Катерина пустила слезу, скорбно поджав красиво очерченные губы.