— А вон и забор! — Степан указал на серые доски, прячущиеся в зарослях бурьяна.
— Ну точно, скамья стояла как раз у границы усадьбы.
Продираться вдоль забора было трудновато. Все вокруг заросло колючим кустарником и крапивой. Кроме того, местами сам забор отсутствовал, и движения приходилось все время корректировать.
— Должно, на дрова потаскали, — выдвинул версию Степан. — Далеко еще идти-то?
— Идти, судя по карте, примерно столько же, сколько шли от каретного сарая до обрыва. То есть шагов триста-четыреста. Видишь ли, Степа, у покойника, по-видимому, было пренебрежительное отношение к масштабам, — Нарышкин яростно оторвал прицепившийся к одежде колтун сухих репьев. — Во всяком случае, идти следует до места указанного на карте как «Дуп». Ты видишь «Дуп», Степа?
— Не вижу, покамест, — Степан повертел головой.
— «Дуп», Степа, это такое дерево, — пояснил Нарышкин и, набрав воздуху в легкие, загремел, слегка перевирая мелодию:
— Тише, сударь, — с тревогой одернул Степан певца. — Что это Вы, как диакон вопите. Не услыхал бы кто!
— Ищи дерево, Степан, — высокопарно велел Нарышкин. — Развесистое дерево, которое цвело-росло бы в могучей красоте. Есть подходящее растение?
— Покудова нету.
— Странно, что я в детстве мало внимания уделял деревьям. Проморгал исполина, — пояснил Нарышкин.
— А это не дуб ли? — воскликнул Степан, когда они прошли еще полсотни шагов. Унылое, невысокое древо, замеченное им, было похоже на торчащую из земли растопыренную пятерню.
Нарышкин со скепсисом осмотрел дерево от корней до кроны и недоверчиво усмехнулся:
— И, по-твоему, это дуб?
— Пожалуй, что дуб, — кивнул Степан.
— Степа, по твоему мнению, это растение находится в состоянии «могучей красоты»? Только какой-нибудь литератор от ботаники смог бы опоэтизировать эту метлу… — Сергей обошел дерево кругом. — Не знаю, не знаю, — пробормотал он в нерешительности. — Если это дуб, то должны быть желуди какие-нибудь… Хоть какое-то подтверждение.
— Желудей, сударь, о сю пору не бывает, — резонно заметил Степан. — Не сумлевайтесь, дуб и есть.
— Ну, хорошо, пусть будет по-твоему. Что мы имеем далее?
— А далее нам велено: «стать спиною к забору и идти полста шагоф чуть более». — Куда идти? — поинтересовался Степан, тупо заглядывая в карту.
— По всей вероятности туда! — Нарышкин указал рукой. — То есть в глубь усадьбы.
Они отсчитали полсотни шагов. Заросли чуть расступились, и компаньоны уткнулись в низкую каменную кладку какого-то строения.
— А это что еще такое! — воскликнул Нарышкин.
Они обошли постройку. Судя по крыше, состоявшей из рам без стекол, тут должна была располагаться оранжерея. Однако внутри никаких следов посадок экзотических растений не обнаружилось.
Наверняка, они и были, но определить это не представлялось возможным, потому как все внутреннее пространство оранжереи было завалено навозом, подножие кучи которого начиналось у входа, а вершина была вровень со стенами.
«Гроза морей» сверился с картой и внимательным образом осмотрел благоухающее сооружение.
— Вот где жила золотая. Добра-то сколько! Я тебе, Степан, пятую часть обещал? Так и быть, бери половину, а хочешь, все забирай!
— Об чем это Вы, сударь? — Степан сделал брови домиком.
— Как о чем? Об этом? Вот он, клад твой! Видал, злата-серебра сколько навалено? Забирай!
— Вы, сударь, шутить изволите, — попытался улыбнуться Степан.
— Какие уж тут шутки! А вот Петр Кузьмич, похоже, шутку с тобой сыграл. Да и со мной тоже.
— Почему это?
— Да потому что на карте так и написано: «Рыть тута». И Крест жирный стоит: «+».
— «Тута» рыть, ты понял, Степан? Вот в этом самом дерьме, на два аршина вглубь, — Нарышкин даже повеселел от такого оборота событий.
— Да не может быть, чтоб Петр Кузьмич перед смертью шутки шутить стал, — Степан выглядел растерянным.
— А ну тебя, Степа. Тут же и так все понятно. Ройтесь в дерьме, кладоискатели! Всех уел покойничек. И тебя, и меня, и братца своего, и прочих до золота охотничков. Пойдем отсюда!
— Нет, Вы, сударь, как хотите, а я этого так не оставлю.
— Рыть что ли станешь?
— И стану. Нам оно не привыкать!