- А вы посмотрите на этот, - и Джон указал пальцем босой ноги на один из самородков, ослепительно сверкнувшем в жарких лучах африканского солнца.
Этот самородок разительно отличался от других грубых и корявых, гладкий и словно отполированный, он очень походил на статуэтку сидящего Будды.
- Да это подлинное произведение искусства, вернее, природы, - восхищённо произнёс Хъюз, - за него в Сотби сразу отвалят миллион долларов.
- Дай мне их сюда, - проговорил Боб и неожиданно быстро схватил золотой самородок.
- Это моё, Боб, - обиженно запротестовал Джон.
- Да никуда не денутся твои золотые погремушки, - раздражённо сказал Боб, - просто мы сложим их в общую кучку, чтобы удобнее было нести.
- Это моё Боб, - обиженно повторил Джон.
- Ну, ни хочешь, как хочешь, - и Боб пожал плечами.
А куча действительно выросла большая.
За два дня они намыли около 50 кг золота, и это, не считая тех золотых самородков, которые нашёл Джон.
На вечернем совете, который, естественно, возглавлял Боб, они договорились, что ещё два дня, и они отправляются домой. Однако и через два дня, когда было намыто ещё 30 кг золота, они не отправились к машине времени. Утром Боб заявил, что они пробудут на Золотой речке, так, не сговариваясь, они её назвали, ещё два дня.
Это становилось уже опасно. - Машина времени просто не увезёт такое количество золота, - терялся в догадках Хъюз, - да и вообще у нас остаётся чуть меньше двух недель на возвращение. Времени, правда, остаётся вполне достаточно, но мало ли какие неожиданности могут случиться на обратном пути.
Но на этот раз Хъюз с Бобом спорить не стал. - Он явно маньяк, - думал он. И спорить с ним бесполезно. К тому же у него есть пистолет. А что может быть страшнее маньяка с пистолетом? И всё же, для чего Боб намывает такое количество золота, - с тревогой думал Хъюз?
С этими мыслями, не дающими ему покоя, - он и отправился прогуляться вечером вверх по течению реки.
Неожиданно его внимание привлекли, чьи то следы, четко отпечатавшиеся на влажном песке. Он внимательно вгляделся в них и остолбенел от ужаса. Это были явно человеческие следы. Ясно были видны толстые чёрточки пальцев. Цепочка следов больших и маленьких шла к реке, а затем терялась из виду. Очевидно, в этом месте был брод.
С этой ошеломительной вестью Хъюз и прибежал к Бобу и Джону, лениво греющимися у вечернего костра.
- А ты не врешь Хъюз, - и Боб прищурил один глаз, - может быть, ты нас на пушку взять хочешь?
- Боб, отвечал ему взволнованный Хъюз, - я немного разбираюсь в следах. Я видел следы носорогов, буйволов, зайцев, цесарки, но это явно человеческие следы. А первобытный человек это очень коварный и опасный зверь, вдобавок он ещё и умный, а ведь мы вторглись на их территорию, Боб, и я абсолютно не поручусь, что пока вы беззаботно ловите в речке золото своими штанами, какой нибудь хабилис не тюкнет вас по башке, а они для этого найдут тысячу способов, Боб.
Лицо Боба посерело от страха.
-И что Вы предлагаете, Хъюз, - чуть ли не заикаясь, спросил он.
- Немедленно покинуть это место, - быстро ответил Хъюз, - как только рассветёт сейчас же паковаться и уходить. Ночь нам придётся не поспать. Наверняка первобытные люди обнаружили нас а, значит, мы можем стать объектами их охоты. Первым буду дежурить Я, затем Вы, Джон, и, наконец, Вы Боб.
- А можно мне не дежурить, - робко и как-то заискивающе произнёс Боб, - ведь я всё-таки болел.
Хъюз смерил его насмешливым и презрительным взглядом.
- Дежурить будут все, - жестко отрезал он.
- Ладно, - нехотя согласился Боб.
Первым дежурил Хъюз, затем Джон. Наконец настала очередь Боба.
Были предрассветные сумерки, то время между утром и ночью, когда особенно хочется спать. Пытаясь прогнать остатки сна, Боб напряжённо таращил свои большие глаза в неясную серую пелену, силясь угадать, что там происходит. Ему чудились, какие то неясные звуки: всхлипывание, попискивание, хруст веток, но самих животных Боб не видел. Это его настораживало и пугало, и он ещё крепче сжимал револьвер.
У-У раздалось, где-то совсем недалеко. У-У послышалась слева, а затем справа. Затем послышался какой-то дьявольский смех, и всё смолкло.
Весь, съежившись от страха Боб замер. Раздался громкий хруст, эта старая сухая ветка, отжившая свой век, надломилась от собственной тяжести и полетела вниз. Нервы Боба не выдержали. С громким криком: «Они идут, они идут», - он начал палить во все стороны из револьвера.
Хъюз и Джон немедленно проснулись и страшно перепуганные, тем переполохом, который устроил Боб, быстро побежали к нему.
- Что случилось, Боб, - тревожно спросил у него запыхавшийся Хъюз.
- Они идут, они идут, - продолжал тот стрелять, бессмысленно выпучив глаза.