Танцевал он изумительно.
«Уж не профессионал ли?» — подумала Наташа.
И лицо у него вблизи было совсем славное. Детское — веселое и доброе и слегка смущенное. Говорил по-французски с акцентом.
— Вы не француз? — спросила Наташа.
— Угадайте! — ответил он.
— Вы… — начала она и остановилась.
Кто он, действительно?
— А ваше имя?
Он помолчал, точно придумывал.
— Гастон Люкэ.
— Значит, все-таки француз?
Он опять ответил: «угадайте» и прибавил:
— А я сразу узнал, что вы англичанка.
— Почему?
— По вашему акценту, по вашей внешности и по вашим жемчугам.
Наташа улыбнулась.
— Это наследственные.
— Ну, нет! — засмеялся он. — Это только фальшивые так называют. А у вас настоящие.
— Ну, конечно, — сухо ответила Наташа.
Как же можно было сомневаться, когда мадам Манель продавала это великолепное изделие по шестьсот франков за нитку и то только хорошим клиентам к хорошим платьям.
Танцевали много. Мальчик был не красноречив. Больше улыбался, чем говорил. Но улыбался так счастливо, и у самых уголков его рта делались крошечные ямки.
— А вы не уедете в вашу Англию? — спросил он вдруг.
— Нет еще. Не скоро.
Тогда он покраснел, засмеялся и сказал:
— Я вас люблю.
Было уже около двенадцати, и Наташа стала беспокоиться отсутствием Вэра и Брюнето, когда неожиданно явился шофер и подал ей письмо.
Брюнето писал, что приехать не может, рассыпался в извинениях и благодарил заранее «за все, за все». Наташа поняла, за что. За то, чтобы она не проболталась патронше. В конце письма сказано было, что она может располагать автомобилем, и был приколот булавкой пятисотфранковый билет.
— Я скоро уеду, — сказала Наташа шоферу. — Подождите немножко.
Мальчик опять звал кружиться.
— Последний танец, — сказала она. — Пора домой.
Он даже остановился.
— Вам уже надоело? Вам скучно? Да, я сам знаю. Здесь тесно и душно. Поедем в другое место. Хотите? Я вам покажу… под Парижем. Там чудесно. Еще не поздно… Умоляю вас!
Наташа представила себе свою скучную отдельную комнатку. Отчего не остаться еще хотя на часок «богатой англичанкой», раз это так забавно? Еще часок, другой, и конец. Навсегда.
— Ну, хорошо, едем, — решила она. — Мой шофер внизу. Вы скажите ему адрес.
Он покраснел от удовольствия, засуетился…
Наташа подошла к своему столику, заплатила за вино и, накинув заученным грациозно-манекенным жестом свое сверкающее манто, спустилась с лестницы.
2
Он был Дьявол,
Она была…
Ресторан, к которому привез Наташу Гастон Люкэ, оказался совсем близко за Сеной. Он занимал небольшой двухэтажный домик, весь окруженный стеклянной верандой, изукрашенной гирляндами и цветными фонариками, весь пылающий, как бенгальский костер, среди темных тихих домиков пригорода.
Глухие удары оркестрового барабана доносились на площадь, всю уставленную автомобилями.
— Вот здесь будет уютно! — сказал Гастон, когда Наташа отпустила шофера.
Внизу помещался бар. Наверху — ужинали, пили и плясали. Еле нашелся свободный столик.
На маленьком пространстве, уделенном для танцев, давя друг друга ногами и локтями, колыхались голые спины, голые плечи, распаренные лица.
Оркестр вела дама-пианистка, вела мастерски. Смеялась, выкрикивала английские словечки, гримасничала, хлопала по боку пианино. Гладко зализанная остролицая голова с локонами, вылезающими из-под ушей, делала ее похожей на веселую борзую собаку.
В каше танцующих выделялся негр, выкидывавший какие-то особые коленца, не очень красивые, но всегда неожиданные. Одет негр был грязновато, и Наташу удивило, что он, пристально посмотрев в их сторону, весело мигнул Гастону. Странное знакомство.
— Вы знаете этого негра? — спросила она.
— Нет, — ответил тот как-то испуганно.
— Мне показалось, что он вам поклонился.
Гастон покраснел.
— Это вам показалось. Он просто так ломается. Он, наверное, в вас влюбился.
— А скажите, вы давно знаете Шуру?
— Шуру? Какую?
— Танцовщицу.
— Да… то есть я видел ее очень часто… раза два.
Попробовали танцевать, но в этой давке трудно было двигаться.
Негр, вытягивая шею, следил за ними. Он все время танцевал с молоденькой блондинкой, выламывая ее в разные стороны. И нельзя было разобрать, танцует он или просто дурит.
— Здесь ужасно душно, — сказала Наташа. — Пора домой.