Башкиров Михаил & Бурцев Андрей
Аварийный пеленг
— Итак, друзья мои, наступил последний день вашей практики, — командир-наставник, бывший разведчик, шагнул навстречу своим подопечным. — И как ни прискорбно, последний день моей летной карьеры. Все, ухожу на пенсию.
— Федор Федорович, на память от нас, — стажер Шевцов вытащил из нагрудного кармана гравированный брелок.
— Дознались, черти.
— А это сюрприз, — стажер Кушкин протянул командиру сверток. — Открывать до возвращения на Базу строго воспрещено.
— А я вам тоже сюрприз приготовил, — командир-наставник занял кресло перед пультом. — Ни за что не догадаетесь, чем будем сегодня заниматься.
— Повторим вчерашний маневр? — Шевцов устроился перед курсографом.
— Организуем торжественный обед, — Кушкин привычно подсел к тостеру.
— Нет и нет, хотя идея с обедом и неплохая.
— Еще бы, — Кушкин открыл тостер.
— Нам предстоит экскурсия к Альфе-Сапиенс.
— Не может быть?
— Федор Федорович шутит, — Кушкин осторожно закрыл тостер. — Планета внесена в запрещающий посещения индекс.
— Я разве сказал, что планируется высадка?
— Никак нет.
— А вы, стажер Кушкин, не желаете отвечать на спровоцированный вами же вопрос?
— Да нас и близко к Альфе не подпустят.
— Но вы горите желанием увидеть первую из планет, где была обнаружена разумная жизнь?
— Я мечтал об этом с детства, — Шевцов включил курсограф, — Первобытная стадия развития — с ума сойти!
— Я что, обезьян с дубинами не видел?
— Конечно, тебе легче — смотришься каждое утро в зеркало и эволюционируешь.
— Перестаньте, — командир положил сверток на пульт, а брелок опустил в карман. — Вы и не представляете, какой эффект произвело открытие Альфы… Ведь сколько планет не оправдали надежд. Высадишься где-нибудь в пустыне: адский перепад температур, атмосфера дрянь, из растительности — размазанные по камням лишайники. А сердчишко поднывает — вдруг из-за очередного бугра высунется улыбающаяся рожа, оскалит зубы… До сих пор помню в малейших деталях первый свой полет на флайтинге по экватору Альфы. Запустил зонды. Таких тропических лесов мы еще не встречали нигде. Цивилизологи сразу дали прогноз на возможность высокоразвитых форм жизни. Когда вернулись зонды, мы ошалели: на голограммах — роскошнейшие деревья, цветы, бабочки. Зверье какое-то, и вроде похоже на млекопитающих, да не совсем. И тут из космосовета — запрет на дальнейшую разведку. Потом там работали какие-то важные специалисты. Ходили слухи о какой-то особой линии развития. В конце концов после долгих споров космосовет запретил высадки на Альфе, а приближаться к планете разрешили только малотоннажникам. Так что — берем сейчас курс на Альфу, занимаем стационарную орбиту и любуемся сколько душе угодно.
— Федор Федорович, как вы все же добились невозможного?
— Кое с кем поговорил… Надо же попрощаться…
— Съемку, конечно, вести нельзя? — Кушкин снова открыл тостер.
— Исключительно визуальное наблюдение.
— Да я гарантирую, что мы ничего, кроме облаков, не увидим.
— А вдруг повезет…
Старший сын вождя осторожно, чтобы не разбудить жену, выбрался из пещеры на утоптанную площадку, задрал голову к предрассветному небу и, зажмурившись, втянул в себя воздух, насыщенный горьковатым ароматом дробленых плодов. Сегодня вечером будет большой праздник: отец, прежде чем уйти навсегда в горы, передаст ему цветущую ветку стланика — символ власти.
Старший сын пригнул голову и медленно двинулся вдоль молчаливых спящих пещер.
Отец рассердится, когда узнает, что его наследник в такой день соблазнился охотой на крикливого Хурга. Но ведь после вручения цветущей ветки уже нельзя будет рисковать жизнью ради забавы, и у Младшего брата в пещере останется по-прежнему на шкуру больше. А он и так воображает из себя героя и в глубине души считает, что куда более достоин ветки стланика. Нет, сегодня надо во что бы то ни стало ухлопать Хурга, а если повезет, и двух.
Старший сын миновал крайнюю пещеру и сошел на траву.
Расхвастался. А если попадется вождь или самец-одиночка? Отчаянная будет схватка.
На повороте Старший сын задел боком ствол дерева Счастья, и на него посыпались мелкие шуршащие листья. Приостановился, вслушиваясь, не учуяла ли его охрана, и во всю прыть пустился вниз по тропе. Ночная птица Страх метнулась бесшумно из ближнего куста.
Когда остановился у Черной скалы, небо уже было охвачено рассветом. Спустившись к реке, вдоволь напился, потом два раза обогнул Черную скалу. Так всегда делали охотники его племени. Прежде чем отправиться в сторону плато Смерти — территории Хургов, Старший сын подмял под себя куст Нежности с широкими бархатистыми листьями на тонких гибких ветках и вздремнул.