Кушкин вдруг рванул флайтинг и, едва не врезавшись в каменную стену, резко вертикально ушел в небо.
Шевцов почти вывалился из кресла, но успел заметить, как шестилап, сброшенный с обрыва ударной волной, падает, кувыркаясь, в черный каньон, а горилла стоит, размахивая кривыми ручищами, и смотрит вверх.
Вечером племя схоронило Старшего сына. Церемония прошла у Черной скалы, но сам вождь не участвовал в ней. Он бессильно лежал на плоском камне Мудрости. Лобастая голова его со сточившимися клыками покоилась на передних лапах, а четыре других мелко подрагивали. Рядом с камнем алела ветка стланика.
Когда все вернулись от Черной скалы, вождь поднял ветку непослушными губами и под общее ликование передал ее Младшему сыну.
Племя обступило молодого вождя. Отец торопливо поднялся с плоского камня, отошел в сторону, втянул напоследок уставшими ноздрями запах Жизни и медленно побрел умирать в горы. Путь предстоял длинный.
Когда смертник, прежде чем скрыться за сторожевым бугром, в последний раз обернулся, то различил еще не утратившими зоркость глазами вдову Старшего сына. Она одиноко лежала у входа в пещеру, и рядом с ней валялись выброшенные шкуры свирепых Хургов. Он вспомнил, что в далекой молодости тоже бессмысленно бился с Хургами и что ему было достаточно пяти движений клыками, чтобы содрать с поверженного врага шкуру. А шкуры эти никуда не годились, и в пещерах от них всегда стояла удушливая вонь…