Кент с любопытством глядел на своего русского коллегу. Вот только… И неожиданно для самого себя он вдруг спросил:
– Правда ли, что в Советском Союзе всякий, кто женится, должен получить разрешение властей?
Пономаренко расхохотался.
– Вы напрасно смеетесь, – с укоризной проговорил Гаррис. – На вашем месте я бы…
– Смеюсь потому, что этот вопрос мне уже задавали, и не один раз!
– Вот видите!
Пилот оборвал смех.
– Мне и смешно и печально. Такие же нелепые вопросы нам часто задают ваши соотечественники, приезжающие в Советский Союз. Но – только в первые дни. А потом они стыдливо просят извинений. Но это не меняет дела. Нелепые слухи распространяют про нас американские газеты. Чего они добиваются?
– Чего добиваются? – спросил Гаррис. Он приподнялся на локте и в упор смотрел на советского летчика. – О, они добиваются многого. Они хотят, чтобы в вашей стране пышным цветом расцвели демократия и прогресс. Перед вами широко раскрывается сокровищница американской культуры.
Пономаренко нахмурился.
– Мы не все можем перенять у американцев, – сказал он.
– Что же именно? – удивился полковник.
– Многое. Например, электрический стул, суды Линча, гетто и резервации! – Он помолчал и твердо заключил: – Да, и еще многое другое… Простите, пойду взглянуть, как идет ремонт шасси.
Пономаренко ушел, и Патти с негодованием обернулась к Гаррису.
– Вы напрасно затеяли этот разговор, – решительно сказала она. – Вы обидели этого славного парня!
– Не вашего ума дело, Джонсон, – огрызнулся Гаррис.
– Я думаю, что Джонсон права, сэр, – сказал Кент. – А газеты могли и соврать. Они так часто печатают ложь.
– Иной раз нужна и она, Кент!
– Оставьте! Ложь всегда ложь и всегда отвратительна.
Кент чувствовал себя очень плохо. С каждой минутой все больше давала знать о себе рана – он потерял много крови. Внезапно летчик качнулся и упал бы, не поддержи его Патти. Девушка усадила Кента на камень, расстегнула воротник, потерла виски. Вскоре он пришел в себя.
– Не волнуйтесь, – сказал Кент, слабо улыбнувшись. – Ничего страшного… уже прошло.
– Я так перепугалась!..
– Перепугались… Вы любите меня, Патти?
– Не надо сейчас об этом…
– Нет, – сказал Кент, – вы должны ответить. Скоро мы расстанемся. Кто знает, выпадет ли мне снова счастье везти Джорджа Гарриса и его секретаршу Патти Джонсон!.. Вы должны дать мне слово, Патти!
– Боже мой, сейчас, Дэвид?
– Да. Вы думаете я не начал бы этого разговора раньше? Но легко сказать – раньше. Конторщик с перспективой стать старшим конторщиком – и все. А теперь я офицер, пилот. Еще год-другой, и у нас будет достаточно денег, чтобы устроить себе гнездо – пусть на первое время. Кроме того, после войны все будет иначе. Так говорил президент. Так пишут газеты… Ну, Патти? Вы молчите. Быть может, у вас есть другой?
Девушка покачала головой.
– Я люблю только вас, Дэвид…
Вернулся Пономаренко. Он сообщил, что дело идет к концу. Машина скоро сможет подняться в воздух.
– Идите сюда, капитан, – позвал его Гаррис. – Так, садитесь.
Полковнику хотелось сказать что-нибудь приятное за ту хорошую весть, которую принес ему этот симпатичный русский пилот, пусть немного резкий и самонадеянный. И он заявил, что Пономаренко скромничает, не считая свой прилет за американцами услугой. Это не так. Это услуга. Больше того, это подвиг! Так же хорошо ведут себя на фронте многие советские воины, и американцы поэтому весьма ценят своих союзников.
– Да, да, – сказал Гаррис в заключение. – И в подтверждение этого я хочу вам рассказать об одном письме. Только вчера я получил его из Штатов. Пишет мой старинный друг Арчибалд Дермонт. Лет сорок назад он начал со стрижки овец в Иллинойсе. Теперь Арчи – владелец крупной фирмы. Он член конгресса и весьма уважаемый человек… Словом, то, что у вас называется «капиталистическая акула» или что-то в этом роде…
Пономаренко улыбнулся.
– Что же пишет ваш друг? – с любопытством спросил он.
– О, Дермонт в курсе всех дел Белого дома. И он утверждает, что теперь со всей уверенностью можно говорить о решительном повороте во взаимоотношениях американцев и русских.
– Время покажет, – неопределенно заметил пилот.
– Нет, нет, он прав!.. И Советы должны по достоинству оценить ту гигантскую и бескорыстную помощь, которую им щедрой рукой шлет преданный заокеанский друг… Вы понимаете меня?