— Девятьсот.
— Сестра уже год просит. Или новый оставим, а им этот… А со стенкой что слышно, пап?
— «Ольховка» была и «Спутник». — Дед ткнул карандашом в другую строчку. — Там заведующая ветеранов в общую очередь рассовала. Совет будет разбираться, в исполком пойдем. А я у мебельного с мужчиной разговаривал — ему стиральная машина нужна, а он может со стенкой помочь…
Валерка перестала стучать по стулу и с интересом разглядывала цифры на листочке.
— Дед, а ты кроссы можешь достать?
— Кроссовки? Если только по случаю угадать, когда выкинут, — важно сказал дед. — Записи-то нет. Я поговорю с нашими, если кто купит…
— Дед, а ты правда в разведке служил? — перебила Валерка.
— Да. А что?
— А знаешь, дед. — Валерка хлопнула его по жидкому плечу. — Я бы с тобой в разведку не пошла. Продал бы!
— Я… я… — У того аж дыхание перехватило.
— Ты что несешь! — крикнул Николаев.
— …я всю войну…
— Хоть какое-то уважение ты можешь иметь?!
— …я своих на себе выносил…
— А что! — крикнула Валерка, вскакивая. — Куда ни глянь — стоят, орденами трясут! Группа ст о ящая приедет — билетов не достать, герои раскупили, а потом по червонцу толкают!
— Я мои права заслужил! — Дед замолотил кулаками по столу. — Я такое видел, что тебе не снилось!
— Что ты видел? Призвали — пошел! Сейчас война — наши бы пошли!
— За тебя, дрянь, воевал! Чтобы ты, дрянь, жила! И ты же мне…
— Уйди! Уйди с глаз долой! — Мать выталкивала Валерку в коридор.
— Что я, сказать не могу? Да? — заорала Валерка. — Слушай, дед! Хочешь серьезно? — переводя дыхание, сказала она. — Ты что думаешь, я дура? Не знаю ничего?..
— Не слушаю! — кричал дед.
— Что ты воевал — все воевали, — повысила голос Валерка, пытаясь быть услышанной. — А когда перед войной судили людей ни за что и расстреливали, мальчики с горящими глазами кричали: «Смерть бешеным собакам»…
— Не слушаю!
— Так вот, дед, чтобы я тебя уважала, я должна знать, что это не ты кричал! — закончила Валерка.
— Сопли подотри! — закричал дед. — Судья нашлась! Тогда порядок был! И работали! И войну потому выиграли! А сейчас не дай бог грянет!
— Да уйди ты, ради бога! — кричала мать.
— Пишут, писатели! А они, — дед упер палец в Валерку, — читают!
— Да пойми ты! — пытался перекричать деда Николаев. — Это вы сейчас все знаете, а тогда ведь не знал никто!
— Не знал?! — лихорадочно блестя глазами, крикнула Валерка. — Людей убивали — он не знал! Страну грабили — ты не знал! Некогда было — трояки на перекрестке стрелял!
Николаев рванулся было к ней, едва сдержался. Но тут взвилась мать:
— Что-о? А ну, снимай все с себя! — Она вцепилась в Валерку, пытаясь стащить с нее куртку. — Рубля не заработала! Тварь неблагодарная! Ничего твоего нет!
Валерка кинулась в комнату, выгребла из шкафа охапку тряпья и швырнула в лицо матери:
— На, подавись!
Мать, путаясь в джинсах, кофтах, лифчиках, бросилась на Валерку, но та уже распахнула дверь.
— Убирайся, тварь! Пошла вон! — Мать выбежала следом на лестницу и закричала в глухую темноту подъезда. — И не возвращайся! Под забором будешь ночевать!
Валерка быстро шагала по вечерней улице. Когда проходила мимо остановки, подъехал троллейбус, и она, не взглянув даже на номер, запрыгнула в заднюю дверь. Прислонилась лбом к холодному стеклу, пытаясь успокоиться. Потом повернулась в салон, привалившись спиной к поручню.
Несмотря на поздний час, троллейбус был полон. Усталые серые люди смотрели в разные стороны.
— Ваш билетик? — проталкивалась между пассажирами пожилая и тоже усталая контролерша. — Разрешите… Контроль. Приготовим билетики… Ваш билет? — повернулась она к Валерке, показывая прикрепленный к руке резинкой контролерский жетон.
Валерка не глядя сунула руку в карман и тут же с ужасом вспомнила, что забыла проездной в школьной форме.
— В другой куртке… проездной…
— Три рубля штраф… — равнодушно сказала контролерша.
Валерка, презрительно усмехнувшись, снова сунула руку в карман, где в целлофановой обложке проездного должен был лежать дежурный трояк.
— Деньги тоже в другой куртке? — язвительно спросила контролерша. — На штукатурку хватает, а на талон пять копеек жалко! — обернулась она за поддержкой к пассажирам.
— Да что с ними говорить! В отделение ее отведите! — тотчас откликнулся кто-то.
— В зоопарк! Самое место! — подала голос тетка в больших затемненных очках.
— Как на улицу-то выходят! Сидели бы в подворотне!
Троллейбус загудел как потревоженный улей, внезапно исчезла сонная пустота в глазах — пассажиры дружно объединились против Валерки. Она стояла, сжав кулаки, ожесточенно оглядывая обращенные к ней лица — одна против всех.
— Нацепила металлолома, думает, дороже стоит! — покрывала всех тетка в очках.
— Ну ты, очкастая! — крикнула Валерка. — Я тебя трогала!
— Хамье! «Очкастая»! На себя посмотри!
— Ну и заткни пасть!
Тут уж пассажиры окончательно вышли из себя, кто-то пробирался на заднюю площадку, чтобы помочь доставить Валерку в милицию и быть свидетелем. Контролерша цепко ухватила ее за локоть и потащила к двери.
— Послушайте, вы! — поднялся с места молчавший до этого мужчина в кожаном плаще, с «дипломатом» в руках. — Вот вам три рубля, — он протянул контролерше трояк, — и хватит здесь судилище устраивать!
— Чего это? — опешила контролерша.
— Денег много? На такси бы ездил! — тотчас перекинулся на него праведный гнев пассажиров. — Вот обоих и отведите! Защитник нашелся!
— Правильно! Она как раз трояк и стоит! — усмехнулась очкастая.
Валерка молча рванулась к ней, но мужчина в плаще перехватил ее и вытянул за собой в открывшиеся двери.
Троллейбус отъехал, они остались вдвоем на пустой остановке.
— Что за страна! — в сердцах сказал мужчина. — Хоть мизерная, но власть! Хоть на пятачке, но король! Каждый лакей — диктатор! Швейцар — господь бог!
Валерка стояла напротив, опустив голову. Мужчина взглянул на нее.
— Ты куда ехала?
Валерка пожала плечами.
— А где живешь?
Она неопределенно повела головой.
— Что, в свободном полете?
Валерка кивнула.
— А я здесь живу. — Мужчина указал на соседний дом, кирпичную башню с большими окнами.
Они постояли молча, потом мужчина неуверенно предложил:
— Может, зайдешь?
Валерка безразлично пожала плечами.
— Пойдем. — Мужчина двинулся к дому. — Надо отметить маленькую победу в большой борьбе за человеческое достоинство.
Валерка направилась за ним.
Повесив куртку и стащив нога об ногу кроссовки, она прошла в комнату, остановилась у порога, сунув руки в карманы.
— Ништяк у вас хата!
— Стараюсь, — улыбнулся мужчина.
Он вынул наугад кассету, поставил какую-то джазовую инструментовку.
— Располагайся, я сейчас. — Он ушел на кухню.
Валерка вразвалку прошлась по огромной комнате. Хата была действительно крутая: книги — под потолок, глубокие велюровые кресла, африканские маски на стенах, видак на каталке с колесиками.
С кухни слышался звон посуды, мягкий шлепок дверцы холодильника.
— Ты голодная? — крикнул хозяин.
— Нет!
В углу комнаты уходила наверх винтовая лестница. Валерка поднялась по ней, заглянула на второй этаж квартиры — там было темно — и скатилась по перилам.
— Кстати, как тебя зовут?
— Валера. — Она разбежалась и заскользила в носках по лакированному паркету. Грохнулась и быстро вскочила, потирая ушибленную задницу , —А вас?