Кристел не понимала, что говорит Хоуп, но на всякий случай улыбалась.
— Взять хоть Уэбба, — продолжала Хоуп. — Уэбб за меня и прикончить может. Однажды чуть не убил одного мужика.
Вот это Кристел поняла. И сразу поверила, что так оно и было. Она облизнула пересохшие губы.
— Кого? — спросила она. — Кого он чуть не убил?
Хоуп оторвала глаза от детали, которую протирала. Она улыбнулась Кристел, и та не смогла не ответить ей тем же.
— Моего мужа, — ответила Хоуп. Все еще улыбаясь, она вновь перевела взгляд на деталь.
Кристел молчала, не будучи до конца уверенной, что правильно поняла женщину.
— Мы с Уэббом просто помешались друг на друге, — продолжала Хоуп. — Все это видели. Если были не вместе — а это случалось редко, — то следили друг за другом. Уэбб постоянно проезжал мимо нашего дома и всюду ходил за мной словно тень. Даже когда рядом в машине сидела жена, умудрялся не упускать меня из виду. — Она рассмеялась. — Ничего себе положеньице.
Ребенок сильно давил на позвоночник. Кристел зашевелилась.
Хоуп подняла на нее глаза.
— Это долгая история.
— Расскажите.
— Надо сначала промочить горло, — сказала Хоуп. Она поднялась и пошла на кухню. Кристел слышала, как в лотке звякнул лед. Ей было уютно и хорошо в этой темной прохладной комнате.
Вернулась Хоуп и уселась на полу.
— Только не торопи меня, — сказала она и глотнула из стакана. — В конце концов Уэбб потерял всякий разум. Драка произошла в кинотеатре, можно сказать, на глазах у всего городка. Уэбб сидел позади нас и заметил, что муж обнял меня, и, представляешь, прыгнул прямо через стулья. — Женщина покачала головой. — После этого нам пришлось дать деру. Ничего другого не оставалось. У мужа шесть братьев, и двое из них служат в полиции. Словом, мы бежали. Бежали сломя голову. В чем были, не взяв ничего из вещей. И никогда больше не возвращались. И никогда не вернемся.
— Никогда, — зачарованно повторила Кристел. Ее восхитило само звучание слова. Словно Бетховен грозит кулаком небесам.
Хоуп снова взялась за тряпку. Но ничего делать не стала, а откинулась назад, прислонившись к стене и выйдя из кружка света, отбрасываемого лампой.
— У вас есть дети? — спросила Кристел.
Хоуп кивнула, подняв два пальца.
— Наверное, вам тяжело в разлуке с ними?
— Иногда. Не так уж и часто. Дети не оставляют времени на собственную жизнь. Словно выталкивают тебя из нее. Понимаешь, о чем я?
Кристел кивнула.
— У них все будет хорошо. Оба мальчики. — Хоуп провела рукой по полу, стараясь нащупать нужную деталь, а нащупав, стала ее протирать не глядя.
— Я не смогла бы оставить Ханса, — сказала Кристел.
— Еще как бы смогла, — возразила Хоуп. Руки ее замерли, и теперь она сидела неподвижно. — Я хорошо помню тот день, когда влюбилась в Уэбба. Я тысячу лет его знала, но этот день все изменил. Он подъехал к бензоколонке на своем «харлее». Было холодно. Лицо у него раскраснелось, волосы разметал ветер. Я помню каждый миг этого дня, словно все случилось вчера.
Хоуп сидела на полу, уронив руки на колени. Дыхание ее стало глубже и замедленнее, и Кристел, вглядевшись в темноту, увидела, что глаза женщины закрыты. Она заснула и во сне, наверное, видела своего мужчину, ехавшего по пустыне, и ветер, как тогда, трепал его волосы.
Кристел повернулась на бок. Ребенок наконец угомонился.
Внезапно отключился кондиционер. Лежа в темноте на кровати, Кристел слышала теперь новые звуки, которые прежде заглушал кондиционер: гудение насекомых и низкие мужские голоса. Хоуп сладко сопела. Кристел закрыла глаза, почувствовала, что ее куда-то уносит, и тут вспомнила о Хансе. «Ханс», мысленно повторила она и погрузилась в сон.
Марк был уверен, что как только выйдет на шоссе, кто-нибудь его точно подберет. Но машины проносились мимо, а те немногие водители, что поворачивали в его сторону голову, недовольно хмурились, будто сердясь — чего это ему вдруг взбрело в голову куда-то ехать и тем самым осложнять их жизнь.
Лицо Марка пылало, горло так пересохло, что было больно глотать. Он дважды сходил с дороги, чтобы перевести дух в тени дорожного щита. Прошло уже больше часа, а ни один автомобиль так и не остановился. Машины из Висконсина, Уты, Джорджии и прочих мест пролетали мимо, словно он был невидимкой. Марку казалось, что вся страна отвернулась от него. Он вдруг подумал, что может тут умереть.
Наконец один автомобиль остановился. Это был катафалк. Марк, немного помешкав, побежал к нему. Спереди сидели три человека: женщины по краям, мужчина в центре. Заднего сиденья просто не существовало. Все пространство сзади было завалено разными железками. Марк отодвинул в сторону мотки проволоки и, освободив себе местечко, уселся по-турецки на полу. От кондиционера тянуло приятным холодком — словно прохладная струйка воды.