— Вячеслав Вячеславович, — тут же отозвался Головин, — я понимаю ваш профессиональный интерес, как одного из лучших Мозголомов, но это — секретная информация!
— Понимаю, Сашенька… Но тебе не кажется, что нам надо откровенно об этом поговорить? — продолжает напирать на товарища оснаба Райнгольд.
— Мы обязательно обсудим с вами этот вопрос, профессор. Но для этого мне понадобится кое-что уладить на самом высшем уровне…
— Ну, так улаживай! — Старик, реально «бьет копытом», словно разгоряченный жеребец. — И, как можно скорее! Иначе я рискую не дожить до того момента, когда узнаю ответ на эту интригующую тайну!
— Вячеслав Вячеславович! — укоризненно тянет Головин, — Да я вас просто узнать не могу! Вы же всегда учили меня железной непоколебимости, без которой не стать настоящим Мозголомом.
Но я отчетливо осознаю, что он безумно рад за своего учителя, вернувшего наконец давно потерянную тягу к жизни.
— Хорош зубоскалить, орлы! — Не повелся на провокацию Головина старик. — Заходите в дом!
Едва мы оказались за забором, дверь особняка распахнулась, и на пороге появился Ибрагим, сверкающий широкой белозубой улыбкой:
— Вах, генацвале! Проходите, гости дарагие! Эсли бы знал заранеэ, что так бистро вернетэсь — шашлык из барашка бы приготовил!
— Спасибо, Ибрагим! — поблагодарил абрека товарищ оснаб, первым поднимаясь на крыльцо.
— Алэксан Димытрыч, — Ибрагим распахнул дверь пошире, пропуская Головина в дом. — Вай, Мамонт, рад, что с тобой всё в порядкэ! — Здоровяк, который ростом был лишь немногим ниже, крепко меня обнял. — Вах! — сжав меня в объятиях, удивленно воскликнул он. — Слюшай, Мамонт, когда успэл таким крэпким стать? Чэм тэбя у чэкистов потчэвали? Настоящим бумбэрази[2] стал! Э-э-э? Тоже такой кюшать хочу!
— Так вышло, дружище. — Я неопределенно пожал плечами, когда абрек меня отпустил.
— Проходи, Мамонт! Проходи, дарагой! — Вновь приветливо распахнул он дверь пошире. — Ну, и ты тоже нэ стой — проходи, э! — Обращаясь к полковнику, произнес Ибрагим. — А то совсэм хозяйский сакля выстудим — нэ май на дворэ!
Я еще не успел ступить за порог, как смерзшаяся земля возле самого крыльца пошла странной зыбкой волной, а потом раздалась в стороны, исторгая из себя настоящее страшилище — закованного в костяную броню, сплошь покрытую шипами, уродливого Демона.
Мы: я и опешивший абрек, судорожно сжимающий висевший на поясе кинжал, с которым он никогда не расставался, открыв рты, наблюдали как коренастая фигура, гротескно напоминающая человеческую, постепенно поднимается из земли все выше и выше. Словно с комфортом едет на невидимом нам лифте.
— Это чито за Дэмон? — Ибрагим резко выдернул кинжал из ножен, свернув на солнце доброй закаленной сталью. Другого оружия у него под рукой не оказалось. Но я был уверен, что он, не задумываясь, встанет на защиту хозяина даже с этой тоненькой полоской металла, которая для появившейся Твари, как для меня зубочистка.
Едва когтистые лапы этого Кадавра крепко утвердились на поверхности земли, которая мгновенно затянулась, не оставив и следа, существо низко проревело:
— Товарищ полковник! Майор Бом прибыл по заданию Верховного главнокомандующего!
От его рева у меня даже в ушах зазвенело, а Ибрагим громко выругался по-грузински.
— Спокойно, ребятки! Спокойно! — Лич осторожно придержал руку абрека с зажатым в ней оружием. — Свои!
— Что случилось, майор Бом? — обеспокоенно произнес Головин, вновь появившись на крыльце.
— Товарищ оснаб, — проревело Существо, — хорошо, что вы тоже здесь…
— Ты бы сбросил боевую трансформацию, старина! — попросил товарищ оснаб. — А то от твоего рева уши закладывает. Да и товарищей наших такой рожей пугать…
— Э-э-э! Алэксан Дмитрыч! — обиженно произнес абрек. — Зачэм обижаеш, дарагой? Ибрагима страшной рожэй нэ запугать! Ибрагим сам кого хочэш запугает!
— Я в тебе и не сомневался, Ибрагимушка! — Улыбнулся Головин, обнимая здоровяка за плечи. — Но лучше, накинь шкурку человечью…
Полковник Легион молчаливо кивнул. Адское чудовище, буквально на мгновение рассыпалось «черным туманом», явив нам в следующую секунду крепкого серокожего офицера с погонами майора, чем-то неуловимо похожего на самого полковника.