— Азула, — позвал Никола, вынимая меч из груди мертвеца и телекинезом снимая перевязь с остатками оружия и снаряжения. — Не поможешь мне немного прибраться?
— Дай угадаю, сжечь всё дотла?
— Не всё. Только трупы. Но так, чтобы от них и следа не осталось, — уточнил колдун, прежде чем прошептал заклятье передачи энергии. — У нас мало времени. А мне ещё нужно закончить с этой ведьмой…
========== Последние штрихи ==========
Аангу было физически больно смотреть на то, как колдун опутывал чарами его Катару, лишая воли, превращая в послушную марионетку и заставляя забыть о магии крови и старой Хаме. Забыть о той страшной ночи прерванного поединка, обернувшейся кровавой бойней.
Единственным утешением было то, что она не видела, как оставшиеся ожившие мертвецы и собранные ими трупы сгорали в голубом пламени. Последний раз столько огня юный монах видел в поединке с Озаем, но тогда в небесах пылала огненная звезда кометы Созина. А сейчас только сияющие голубым фигурные льдинки колдовских иероглифов парили вокруг запястий Азулы. Волшебство давало ей огромную силу, и даже сделанная из множества маленьких железных колец одежда убийц из другого мира горела, разбрызгивая яркие искры. Сгорало их оружие и взрывающееся глухими хлопками снаряжение, которому не было места в этом мире.
Когда возлюбленная аватара окончательно провалилась в беспамятство, он едва успел подхватить её на руки. Он успел понять, что Катара жива и просто спит, и их тут же разлучили по приказу Азулы, решившей что “ведьме” будет лучше остаться под присмотром гвардейцев и Зуко.
Хозяйка Огня потребовала от Аанга остудить пруд жидкой магмы, что образовался на месте сожжения трупов, а затем создать пещеру в скальной стене. При этом ход к пещере должен был два раза изгибаться под прямым углом, дабы ни один луч света не мог проникнуть внутрь. Когда всё это было сделано, внутрь направился колдун, а аватару было предложено поскорее разбудить подругу и проверить, всё ли с ней в порядке. С прозрачным намёком на то, что гвардейцы будут далеко не так учтивы как любящий человек.
Понять смысл приказов было несложно. Колдун был серьёзно ранен и не мог поднять левую руку. А поскольку он не появлялся на людях без доспехов и маски, то укромная нора предназначалась именно для него. Умелый лекарь из магов воды тоже требовался для него. Хотя вокруг было полно раненых, и лишать помощи одних в угоду другим было неправильно. Оставалось только утешать себя мыслями о том, что пусть лучше Катара тренируется на ком-нибудь, кого будет не так жалко. И будет достаточно крепок и живуч, чтобы возможные ошибки не оказались смертельными.
Мыслить так было неправильно. Каждая жизнь священна. Хотя после всего того зла, что принёс миру колдун, и всей пролитой крови, было очень трудно оставаться непредвзятым. Когда Азула позвала их с Катарой в пещеру, Аанг постарался запихнуть в дальний уголок разума все эмоции, оставив лишь любопытство. Даже несмотря на то, что его взяли в качестве заложника, предварительно связав руки за спиной. Взглянуть в лицо под маской было интересно, чтобы понять, насколько этот чужак отличался от посланных духами убийц из другого мира. В том, что они увидят чародея без извечного панциря зачарованных доспехов Аанг не сомневался. Нельзя вылечить рану не сняв одежду.
Открывшееся в холодном свете голубого огня Азулы зрелище было отталкивающим. Среди разбросанных по полу фрагментов брони и снаряжения на большом камне сидел великан, опираясь на погасший меч чёрного металла. Только угловатые иероглифы на невидимом в сумраке пещеры лезвии продолжали тлеть подобно голубоватым углям. Избавившись от шлема с маской и капюшоном, кирасы и брони на левой руке, чужак распахнул намокший от крови тёмный стёганый поддоспешник, открывая белую как снег кожу, в силу освещения или большой кровопотери имевшую трупный оттенок. По его телу тянулась тёмная лента крови, вытекающей из безобразного вида раны рядом с левой ключицей. Рана походила скорее на попытку выковырять кусок мяса из плоти, нежели на след от удара меча, и болеть должна была жутко. Печать страдания, исказившая поросшее необычайно густой светлой щетиной светлое лицо, была вполне понятна.
Чужак действительно походил на наёмников из другого мира, хотя растительности на лице у тех было куда меньше. Переданный Зуко словесный портрет оказался довольно точным: чародей не принадлежал к народам четырёх наций. Лицо его было узким и вытянутым, со слишком крупными и даже неправильными чертами, будто наспех вырезано неумелым скульптором из белого мрамора. Высоченный лоб, выступающая линия бровей, глубоко посаженные большие голубые глаза, здоровенный прямой нос, более похожий на клюв крупной птицы, тонкие губы и тяжёлая челюсть, в сочетании с крупной головой, узкими скулами и заросшими щеками, делали его похожим на злого духа.
Великан не шевелился, тяжело дыша. Только пристальный взгляд холодных как лёд глаз, под которыми залегли тёмные пятна синяков, внимательно изучал вошедших, вобрав в себя и боль, и ненависть, и презрение, и надежду.
— За работу, ведьма! — скомандовала Азула, и очнувшийся гвардеец поспешно толкнул Катару к колдуну. — И без глупостей…
— Я не могу лечить без воды, — целительница повернулась к Азуле, в её взгляде не было ни капли страха. — И магии. Меч твоего чудовища блокирует…
— Этого должно хватить, — перебил её раскатистым басом колдун, прежде чем прошептать что-то неразборчивое. Вспыхнули закружившиеся вокруг его правой руки резные льдинки голубых иероглифов, и из разбросанных на полу вещей поднялась крупная фляга, упавшая прямо в руки Катары. — Меч останется. Для гарантии. Он не помешает магии. Пока я не захочу иного.
— Как она открывается? — спросила целительница после пары неудачных попыток стянуть крышку.
— Поверни крышку против часовой стрелки, — подсказал чародей.
— Принесите сюда кусок льда размером с голову, — раздражённо скомандовала гвардейцам Азула. — Нечего время терять. Вечно ты, Никола, придумываешь сложные решения.
— Твоя правда, — устало обронил чужак, изогнув тонкие бесцветные губы в неком подобии улыбки. — Можешь дать мне перчатку?
— Лучше я, — опередил жену Куэй, поспешно стягивая толстую меховую перчатку и протягивая вперёд. — Побереги руки, любимая.
— Как скажешь, дорогой, — закатив глаза отозвалась Азула, явно не оценив благородного порыва супруга, но, тем не менее, воздержавшись от каких-либо едких комментариев. Что было на неё совсем не похоже. Аанг помнил, как презрительно отзывалась Хозяйка Огня о Царе Земли. А теперь же позволяла ходить за ней хвостом, и даже отвечала без особой злобы и желчности в голосе. Но если верить Зуко, который знал свою сестру куда лучше, всё это было суть обман и искусная игра отпетой лгуньи для поддержания иллюзии взаимности рукотворных чувств. Жалкие кости, которые бросались для подпитки влюблённости Куэя, позволявшей из несчастного чуть ли не верёвки вить.
Тем временем колдун продолжал бормотать что-то невнятное. Как ни старался, аватар мог разобрать только некоторые вроде бы знакомые звуки, которые никак не складывались в слова и фразы. Но всё новые и новые сияющие в полумраке голубым угловатые иероглифы возникали в воздухе, закручиваясь вокруг запястий и поясницы великана. Протянутая Куэем толстая перчатка выскользнула из раскрытой ладони и устремилась к чародею, который схватил её зубами, зажмурился и коротко кивнул головой.
— Начинай лечение, — скомандовала Азула, кивнув на принесённый лёд. — Моё терпение не бесконечно.
— Зачем он грызёт мою перчатку? — тихо спросил Куэй, выпученными глазами глядя за тем, как великан сдавливал челюсти, покуда Катара, растопив поданный лёд, окружила его рану мягко светящимся голубым лечебным пузырём.
— Ему так легче переносить боль, — ответила Хозяйка Огня, распаляя огонь в руке чтобы дать побольше света. Но когда стиснувший зубы чародей приглушённо завыл, резко шагнула вперёд, зажигая в другой руке кинжал голубого пламени. — Говори что делаешь, Катара!