- Что? - за шумом наливаемой в чайник воды, не расслышал дядя Миша и мотнул головой в сторону стула: - Да ты садись. Садись!
Вера послушно опустилась на стул, сняла рюкзак и достала оттуда фотографию.
Дядя поставил чайник и полез в буфет, гремя посудой.
- Вот! - решив не тянуть резину, а сразу взять быка за рога, она положила снимок на стол.
Развернувшийся к столу дядя Миша чуть не уронил чашки.
- Господи, - пробормотал он, поставив посуду на стол. - Откуда у тебя... это?
- В шкафу на даче нашла.
- А-а. - Дядя расставил чашки и, отвернувшись от стола, снова полез в буфет.
- Дядь Миш! - не выдержав, повысила голос Вера.
- Погоди, тут у нас печенье где-то должно быть... - он зашуршал пакетами.
- Да не хочу я печенья, спасибо!
- А чего ты хочешь? - он повернулся, явно избегая смотреть на фото, в глазах его плескалась растерянность.
- Чтобы вы объяснили мне, что это значит! - она ткнула пальцем в изображение, показывая на нож.
Дядя вздохнул и сел напротив Веры, так и оставив дверцу буфета распахнутой.
- Слушай, малыш...
- Я не малыш!
- Для нас ты всегда малыш, и в этом нет ничего обидного... - натолкнувшись на её взгляд, он на секунду умолк, потом произнёс уже совсем другим, сухим и деловым тоном: - Мы не говорили тебе, потому что не хотели травмировать.
- Не говорили что?
Щёлкнул, отключаясь, чайник.
Дядя встал, закрыл буфет, затем не спеша и с сосредоточенным лицом, словно исполнял какой-то важный ритуал, положил в чашки по пакетику и аккуратно налил кипятка. Его гостья мрачно поглядела на световую тень родственника: она слегка потемнела, по поверхности пробежала красноватая рябь.
"Если он сейчас не заговорит, я устрою плотный контакт и попробую сама всё выяснить". Уверенности, что сможет правильно удержать контроль, не было: вдруг она снова поддастся какому-нибудь дурацкому порыву или вообще считает совсем не ту инфу, что нужна, случайно залезет в глубоко сокровенное... - почти как подглядит за голым человеком, но Вера чувствовала, что не отступится. Она должна... просто должна знать, и всё!
- Ладно, - точно почувствовав её настроение, сказал дядя Миша и, поставив на стол чайник, сел напротив двоюродной племянницы. - В конце концов, ты уже взрослая, и раз тебе так приспичило... - Вера смотрела на него во все глаза. - В общем, это было самоубийство.
- Что-о-о?!
- Самоубийство, - медленно повторил он. - Твой дед сам себе вонзил в горло нож.
- Нет, - замотав головой, племянница отодвинулась от стола, словно хотела вот так дистанцироваться от произнесённых дядей слов. - Нет!
- В это трудно поверить, я понимаю, - он отхлебнул чая и взвыл: - А чёрт, горячий!.. обжёгся... в общем, Павел Иннокентьевич сам это сделал. Прямо на дороге! За секунды до того, как его сбила машина.
- Да вы что?! - взорвалась Вера. - Какие секунды? Что вы говорите? Дедушка Паша?! Что за бред?! Вы специально?.. зачем? Зачем вы мне врёте?!
- Эй-эй, прикуси-ка язычок! - нахмурился дядя Миша. - Ты с кем разговариваешь?
Щёки обдало жаром, племянница потупилась, уставившись в свою чашку.
- Вот то-то, - голос его сразу смягчился, двоюродный дядя вообще был отходчивым и добрым человеком. - А то, ишь ты, - "врёте"! Совсем уже... Зачем мне тебе врать-то, дурочка? Это ведь ты сама пришла ко мне правду узнать - ну так слушай!
- Но ведь этого просто не может быть!
- Есть свидетели, которые видели, что он был на дороге один. Да и экспертиза доказала, что он сам это сделал. Собственноручно. Я тогда общался со следователем по этому делу, Васильков Иван Игнатьевич... сейчас! - дядя Миша вдруг вскочил и, выбежав из кухни в прихожую, принялся рыться там в одном из ящиков встроенного шкафа, приговаривая: - Где-то тут должна быть... а, вот! Можешь сама у него спросить... - Он вернулся в кухню с визиткой в руках. - Угол проникновения, отпечатки, следы крови на теле... - заметив, как опустились плечи племянницы, и вся она разом поникла, он тяжело вздохнул: - Эх! Ну, вот поэтому мы тебе и не говорили!
- Я не понимаю, - сдавленно проговорила Вера, глотая слёзы. - Не понимаю...
- Да я тоже! - дядя положил карточку на стол и сел на своё место. - Я тоже долго сомневался, что это правда! Воткнуть нож себе в горло прямо на дороге - зачем? бессмыслица какая-то! Если хотел убить себя, почему не сделал это в спокойном месте?.. - он покачал головой. - ...Короче, я тщательно проверял, изучал вопрос - уж поверь! Привлекал даже сторонних специалистов... и... в общем, его суицид - это факт! А с фактами не поспоришь.
- Но почему?.. что-то же должно было?.. из-за чего он это сделал?
- Я не знаю, - дядя тяжело вздохнул. - Клавдия Викторовна уверяла, что тоже не знает, но... - он умолк.
- Что? - насторожилась Вера.
- Да мне, понимаешь, всегда казалось... - он вдруг посмотрел на двоюродную племянницу совсем другим, чем обычно, взглядом: не как на ребёнка, а как на полностью самостоятельного, взрослого, равного себе человека, отчего та невольно выпрямилась, даже слёзы сразу высохли. - Да нет, не казалось, я прямо-таки видел это... в общем, Клавдия явно что-то скрывала! И вела себя странно - хотя это, конечно, могло быть признаком надвигавшейся душевной болезни... но всё равно! Она ведь его жена! Самый близкий на свете человек. Трудно поверить, что Клавдия даже предположить не пыталась, в чём причина, ведь правда?
- Хотите сказать, бабушка знала, почему деда Паша это сделал, но никому не сказала?
Дядя пожал плечами и стал задумчиво прихлёбывать остывший уже чай.
- Тут вот ещё телефон какой-то на обратной стороне записан, - Вера перевернула снимок. - Не знаете чей?
Он наклонился, изучая номер. Потом взял свой мобильник, долго листал контакты, но ничего не нашёл.
- Нет, Верочка, не знаю. - Дядя вздохнул и снова принялся за чай. - Увы.
Племянница тоже взяла чашку, но пить так и не стала, только задумчиво покрутила её на блюдце и отставила.
- Пойду я, дядь Миш, ладно? - Она встала, забрав со стола фото и визитку следователя Василькова.
- Иди, - кивнул родственник. - Если что, я на связи... Звони в любое время.
- Спасибо.
* * *
Замотанный работой Васильков Иван Игнатьевич желанием встретиться с Верой отнюдь не горел, сразу же потребовал сказать, что ей надо, и, выслушав, заявил:
- Девушка, у меня миллион дел, но Острожского вашего я помню, он действительно покончил с собой.