- Я очень рада, что всё обошлось!
- Спасибо вам, Вера. Не знаю, как вы это сделали... но вы - моя спасительница, как хорошо, что я вас послушал.
- Ну что вы, Иван Игнатьевич... Выздоравливайте!
- Спасибо, Вера! И я хотел ещё сказать: если вам что-нибудь надо, вы, пожалуйста, прямо ко мне обращайтесь - окажу любую посильную помощь, я теперь ваш должник.
Может, попросить его Антона Шигорина проверить? - мелькнула у Веры мысль, но рассказ швеи Марии Михайловны о закройщике, переданная им брошка и дедушкин кленовый носик - всё, в совокупности, рождало стойкое ощущение, что лучше пока с этим не торопиться. И тут она внезапно вспомнила электричку!
- Ой, Иван Игнатьевич! Я вот что хотела... Я недавно ехала в электричке и видела... мужчину... он похитил девочку, маленькую! и... он убил её, понимаете?
- Это были ваши видения? - уточнил Васильков.
- Да, - грустно признала Вера. - Вот как про ваше сердце. Так что доказательств у меня никаких нет... Но я могла бы рассказать, как он, ну, мужчина этот, выглядит, да и девочка - её, может, до сих пор ищут?
- Хорошо, Вера, я понял. Я попрошу ребят, чтобы они подняли дела о пропаже девочек, показали вам фото. Вы уверены, что она мертва? Девочка эта?
- Да, - перед глазами всплыла "чёрная дыра" светака похитителя, из которой тогда, в электричке, читались не только его действия, но и ощущения той малышки, её смерть. Вдруг стало понятно: будь она жива - увидеть через другого человека, что девочка чувствует, как умирает, - было бы невозможно. Именно убийство пробило ту жуткую "дыру", навсегда записав в неё мучения жертвы, и теперь, даже если мужика не поймают люди, от высшего возмездия ему уже не уйти - это интуитивное знание, можно сказать откровение, осенило Веру мгновенно, словно молнией ударило. - Он убил её, Иван Игнатьевич. Это точно. К сожалению.
- Что ж, если так, то особой срочности нет, ведь девочке уже не помочь... Однако если вы её по фото узнаете, то потом нужно будет составить портрет убийцы. Ну, а после - посмотрим, как всё это использовать... В общем, придёте в отделение, там ребята разберутся. Когда вам удобно?
- Давайте завтра, - чуть подумав, решила Вера. - С утра. Можно?
- Конечно, Вера, я позвоню - предупрежу там всех, чтобы были готовы.
- Спасибо, Иван Игнатьевич, а то мне эта мёртвая девочка покоя не даёт, вдруг вам удастся как-нибудь прижать этого гада!
- Будем надеяться, Вера, - голос Василькова стал совсем тихим, было слышно, что он сильно устал. - Всего доброго.
- До свидания, Иван Игнатьевич, поправляйтесь.
Вера нажала отбой, чувствуя, как отпускает что-то внутри, будто складки какие-то жёсткие расправляются. Следователь в порядке, слава богу! - она сумела спасти ему жизнь! - как же это было приятно! - Вера улыбалась во весь рот, надевая рюкзак и кеды.
История с девочкой тоже, пусть и задвинутая куда-то в дальний уголок сознания, а всё равно подспудно мучила Веру, причём довольно сильно - это стало понятно только теперь, когда ей, наконец, полегчало.
Закрыв квартиру, она сбежала вниз по лестнице, тихонько напевая себе под нос, - ощущение, что всё так удачно сложилось, здорово поднимало настроение.
Радужная дверь в арке по-прежнему сияла, обрамлённая справа чёрной полосой, но Вера не дала светаку к ней приблизиться - потом, потом, потом!
* * *
Получив пропуск, Вера прошла на территорию клиники: ухоженные дорожки, газоны и корпуса омывал солнечный свет - погода сегодня была преотличная, чуть жарковато, конечно, но куда ж деваться: лето ведь на дворе.
Бабушку как раз собирались везти гулять, и Вера, забрав у медсестры коляску, покатила её по двору к большому больничному скверу - тенистому, зелёному, с лавочками и беседками. На смену сопровождающего и весёлое "Привет, баба Клава!", старушка никак не отреагировала: её остановившийся взгляд был устремлён куда-то в немыслимую даль, может, вообще, в другую галактику. Светак её тоже словно застыл, погасив все свои переливы, его статичные цвета имели минимальную яркость, едва различимые на общем сероватом фоне, и казалось, за коляской волочится не светотень, а какая-то застиранная, выцветшая и выгоревшая на солнце тряпка.
- Ладно, бабуля, - бормотала внучка, направляясь к самому дальнему и укромному уголку сквера, где, под разросшимся до огромных размеров клёном, прямо на траве стояла, видно давно забытая, одинокая маленькая деревянная скамеечка. - Сейчас мы здесь вот остановимся и вдали от всех, в спокойной обстановке, поговорим.
Пристроив коляску напротив скамеечки, Вера сняла рюкзак и, сев, заглянула бабушке в лицо, но тут же отвела глаза: очень уж тяжело было вынести этот стеклянный, лишённый мысли и выражения взгляд, тем более близкого, родного тебе человека. Бабушкин светак валялся за спинкой коляски, словно отброшенная на землю серовато-белёсая тень. Внучка осторожно наехала на его краешек своим светаком - ничего! Она продвинула его дальше, потом ещё, но даже когда светаки совместились полностью, видений не последовало. Нет контакта! - с ужасом поняла Вера.
- Не знаю, слышишь ли ты меня, видишь ли что-нибудь, но... - отодвинув свой светак, она взяла бабушку за руку: несмотря на летнюю жару, её тонкие, морщинистые и сухие пальцы казались куриной лапкой из холодильника. - Но я всё равно хочу показать тебе это!
Открыв рюкзак, она достала оттуда пакет и, вынув платье, снова почувствовала, какой тёплой, почти горячей, остаётся приколотая к нему брошка.
- Вот, потрогай! - вскочив, внучка взяла бабушкину ладонь и положила на брошку. Рука соскользнула и упала на сиденье коляски, скрюченными пальцами вверх, замерев, словно опрокинутый на спину дохлый паук.
Вера аккуратно положила платье бабе Клаве на колени и снова накрыла её ладонью брошку. Убедившись, что бабушкина рука не падает, Вера села на скамеечку и, достав из рюкзака жестяную "книжку", сказала:
- Я нашла эту коробку в вашем с дедой гардеробе, на даче. В ней было платье и дедушкино фото.
Она открыла коробку и достала снимок, как вдруг краем глаза уловила какое-то движение. Вера подняла голову и замерла, сжимая в руке фотографию и глядя то на бабушкины колени, то на её лицо. Всё оставалось неподвижным. Показалось?!
И тут лежавшая на платье ладонь вздрогнула. Нет! не показалось!! Вера вскочила, пустая коробка со звоном грохнулась на землю, фото полетело в сторону.
- Бабуля! - внучка схватила её за руку: пальцы заметно потеплели. - Ты меня слышишь?