Когда приказ был выполнен, полковник Гонцов пошел вдоль строя, останавливаясь возле каждого бойца и выхватывая его из темноты фонариком. Лица, освещенные пучком света, казались большими, чем на самом деле, словно поданные крупным планом.
Слива чуть сощурился и расплылся в широкой улыбке, и полковник Гонцов улыбнулся. И совсем просто сказал:
— Ребята! — Необычность обращения почувствовал каждый. И полковник мог говорить тихо, не повышая голоса: — Командование фронтом идет вам навстречу и дает возможность всем сразу искупить свою вину перед Родиной. Дело, на которое мы вас посылаем, особо важное. И как ни странно, но для его выполнения вам не потребуются даже карабины.
— Я что говорил, раненых вытаскивать, — прошептал Слива.
— Получите ножи и пистолеты. — Полковник умолк, словно прислушался, потом глухо продолжал: — Уж кто виноват в этом, честно говоря, не знаю… Но на ничейной полосе, между полком майора Журавлева и немецкими позициями, остался неэвакуированный склад с боеприпасами. Но главная беда не в этом… Среди прочих бомб и снарядов на складе имеются мины к реактивным минометам «катюша». Эти мины — секрет нашей армии. Ваша задача до рассвета эвакуировать склад в безопасное место. Погода благоприятствует вам. Безветренно, и над лощиной туман. Если действовать осторожно, без шума, с полным напряжением воли, смекалисто, то немцы никогда не обнаружат вас. Как я уже сказал, пойдете без карабинов, без вещевых мешков, без скаток. Возьмете саперные лопатки, фонарики, пистолеты и ножи. Бомбы через ничейную полосу вывезете на санках. Мы будем отвлекать немцев музыкой, пропагандой… Знайте, вас подстраховывают все огневые средства полка. Вопросы есть?
Чугунков спросил:
— Бомбы какого веса?
— Разного. Там, где не справится один, будете работать по двое, по трое…
— Ап-ап-чхи! — представитель штаба армии вздрогнул: его испугал собственный чих, прозвучавший в ночной тишине, как выстрел.
— Вам будет лучше у меня в землянке, — сказал майор Журавлев. — Иноземцев, проводи.
Крохотный, словно высушенный, подполковник едва стоял на ногах. Еще вчера его хватил грипп. Но болеть теперь было некогда. И, несмотря на озноб, кашель и ломоту в висках, он прибыл на позиции полка. Километров пять ехал ночью на лошади, хотя до этого никогда не сидел в седле.
Ночь была безветренная. Туман белел внизу, точно сугробы снега. Тучи рассосались. И в небе (даже не скажешь, какого оно было цвета — черного или густо-синего) желтели звезды, крупные и мелкие, похожие на рыб и рыбешек.
Немцы вешали двенадцать ракет в час. Каждые пять минут — ракету. Когда ракета гасла, тьма наступала непроглядная.
Первую группу, из десяти человек, майор Журавлёв решил повести сам. Он мог этого и не делать. Но понимал, что так будет лучше. Еще изучая на карте месторасположение склада, он вспомнил, что во время рекогносцировки видел поросший травой и кустарником бункер, но принял его за заброшенное овощехранилище ближнего колхоза.
В первую группу майор хотел отобрать добровольцев, но добровольцами пожелала стать вся рота. И майор взял тех, кто вызвался первыми. Среди десятерых были Слива, Чугунков и бывший шофер Жора.
Маскировались тщательно. Старшина притащил ворох списанного хебе[14]. Сапоги обернули тряпками. Туловище каждый перевязал веревками, между которыми, со спины, зажимались ветки хмелеграба, можжевельника, клена. Санки тоже были похожими на кустарники.
Иноземцев сказал:
— Товарищ подполковник, пойдемте.
— Нет, голубчик, потерпи, — и представитель штаба армии опять чихнул, но теперь уже не так громко, потому что успел зажать нос платком.
Рявкнуло радио. Пропагандист сбивчиво выкрикивал антифашистские лозунги. Потом заиграла музыка…
Группа, возглавляемая майором Журавлевым, покинула позицию. Когда через пять минут немцы пронзили ночь ракетой, то ни представитель штаба армии, ни полковник Гонцов, ни другие люди, наблюдавшие за поиском из окопов, не могли различить на ничейной земле Журавлева и его бойцов. Редколесье, кустарник и клочки тумана, словно вата под елкой.
— Возможно, они достигли склада, — предположил представитель штаба армии.
— Едва ли, — взглянув на часы, ответил полковник Гонцов.
Внезапно холодный ветер, взметнувшись над бруствером, лизнул лица, и с северо-востока потянуло гарью, казалось, что она всплывает, точно муть, в несвежей, взболтанной воде.
— Ветер. Еще его не хватало. Иноземцев сказал вслух то, о чем подумали все.