Поначалу появление хозяина вселило надежду, но Николай Иванович едва успел осмотреться и отдохнуть с дороги, как в Авдотьино примчалась фельдъегерская тройка: новый император требовал бывшего узника к себе. Новиков отправился в последнее длительное путешествие из Авдотьина в Петербург. О чем думал он в течение нескольких дней переезда?
Первые недели царствования Павла I во многих вселили надежды на либеральные перемены. Царь отменил назначенный Екатериной II рекрутский набор, заявил, что не будет вести завоевательные войны, разрешил всем подданным письменно обращаться лично к нему, освободил политических заключенных.
Восхищенный Павлом, Карамзин написал: «Началом ты пленил сердца». Однако восторги быстро иссякли. Вместо мудрого правителя на российском троне оказался человек, склонный к деспотической форме правления. Его нетерпеливой требовательности безусловного повиновения была неприятна спокойная, полная внутреннего достоинства манера Новикова. Павлу не понравилось, что Новиков не поспешил выразить ему благодарность за освобождение. Да и продолжалось это странное свидание недолго. Дав туманное обещание помогать ему, царь отпустил Новикова и забыл о нем навсегда. Интересно отметить, что в памяти авдотьинских крестьян долго хранилось воспоминание об этой встрече. И в 1894 году крестьяне рассказывали Ярцеву наряду с другими легендами и легенду о том, что якобы Новиков во время свидания с Павлом предсказал царю скорую смерть.
Союз верховной власти и просвещения не получился и на этот раз. Но свидание явилось причиной появления слухов о возможном возвращении Новикова к активной общественной деятельности. В письме брату 17 декабря 1796 года Карамзин писал: «Государь хочет царствовать правдою и милосердием и обещает подданным своим благополучие; намерен удаляться от войны и соблюдать нейтралитет в рассуждениях воюющих держав. Трубецкие, И. В. Лопухин, Новиков награждены за претерпение; первые пожалованы сенаторами, Лопухин сделан секретарем при императоре, а Новиков, как слышно, будет университетским директором. Вероятно, И. П. Тургенев будет также предметом государевой милости, когда приедет в Петербург». В этом письме все верно, кроме предположения о дальнейшей судьбе Новикова. Новиков не станет университетским директором, не будет продолжать свою просветительскую и общественную деятельность, не будет жить в Москве. А вот его бывшие друзья и единомышленники — братья Трубецкие, И. П. Тургенев, И. В. Лопухин — очень скоро вновь примут деятельное участие в общественной жизни. Дом И. П. Тургенева (Тургенева, в чью честь когда-то звучали стихи и песни на берегу Северки) в Петроверигском переулке (д. № 4) станет одним из культурных центров Москвы, где будут собираться умнейшие и образованнейшие писатели.
Неизвестно, встречался ли Новиков с друзьями в тот период. Ведь начиная с 1796 года он почти безвыездно жил в Авдотьине. Всего три раза — весной 1805-го, в 1806 и 1808 годах по делам имения он на короткие сроки приезжал в Москву, и очень маловероятно, что бывшие единомышленники посещали его в Авдотьине.
Новиков жил в Авдотьине замкнуто и, видимо, не испытывал желания встречаться с соратниками по прошлой общественной и книгоиздательской деятельности, ни тем более заводить новые знакомства, особенно с теми, кто занимал в дворянской иерархии более высокое положение. Вот как ответил Новиков в 1799 году А. Ф. Лабзину, когда-то сотрудничавшему в его журналах, когда тот передал ему желание Ф. В. Ростопчина — будущего московского генерал-губернатора познакомиться с ним: «Не вижу ни малейшей возможности к сближению нас, хотя бы того и желал, ибо он весьма высок, а я весьма низок и проч... так что между нами весьма великое расстояние пустоты. Чем же ее наполнить? Исканием? (В XVIII в. слово искать означало заискивать, т. е. в данном случае искать милостей от вельможи.— Авт.) Но я никогда не искал, не учился тому и не умею. Дряхлость и припадки мои не позволяют мне разъезжать, а неужели мне от него ожидать посещений? — Он в Москве не живет и я не живу; он в деревне и я в деревне. Его сфера знакомства знатная, великочиновная, а моя малая и весьма бедная и короткая; то как же нам сойтись?., тем паче, что я опубликован обманщиком и бездельником...» Какая затаенная обида и боль вдруг неожиданно прорвались в последних строчках письма! Силой обстоятельств этот человек, наделенный от природы умом, кипучей энергией, способностями организатора, не имел возможности в конце жизни найти применение ни одному из своих талантов.
Наверное, сознание вынужденной бездеятельности угнетало Новикова. Еще в 1788 году он написал другу Н. Л. Сафонову: «Помни, кто сидит или лежит, тот нейдет, а мы на то и родились, чтобы шли». Теперь ему было некуда идти. После долгих лет, наполненных активной общественной деятельностью и общением, пришли годы уединения, почти отшельничества. Не было уже бывшего «властителя дум», смелого, энергичного просветителя и издателя, был помещик, задавленный долгами, хозяйственными заботами, воспитанием детей. В этой скромной жизни писание писем по вечерам и встречи с немногими друзьями были одной из самых больших радостей.
Кто же входил теперь в круг его знакомых, кто были те люди, которые продолжали посещать Новикова в его деревенском уединении? Всех их, несмотря на разнообразие интересов и общественного положения, объединяло стремление к добру и нравственному совершенствованию .
Во-первых, это был Григорий Максимович Походя-шин, бывший офицер и сын богатого владельца заводов, главный кредитор Новикова в деле организации помощи голодающим, который разорился на этом и умер в бедности, но до последних дней оставался верным почитателем Новикова. Это были Федор Павлович Ключарёв — московский почт-директор и писатель, Дмитрий Павлович Рунич — тоже московский почт-директор, Харитон Андреевич Чеботарев — библиотекарь и профессор Московского университета по кафедре российской словесности, масон, председатель «Общества истории и древностей российских» и его зять профессор Московского университета по кафедре патологии, терапии и клиники Матвей Яковлевич Муд-ров, один из учителей великого русского ученого, основоположника научной хирургии Н. И. Пирогова.
Матвей Яковлевич, выдающийся врач-терапевт, сыграл большую роль в развитии русской медицины. Он познакомился с Новиковым еще в студенческие годы в доме И. П. Тургенева. Мудров приобрел широкую известность тем, что оказывал неимущим бесплатную медицинскую помощь. Будучи близко знакомым с семейством Муравьевых, он через А. Г. Муравьеву, первую из жен декабристов, уехавших в Сибирь, посылал в читинскую больницу медикаменты и лекарства. Мудров умер в 1831 году в Петербурге во время эпидемии холеры, как писал его современник, «он пал от оной жертвой своего усердия».
Из расположенной недалеко от Авдотьина Марьин-ки приезжали соседи: граф Бутурлин с сыном Дмитрием — будущим известным библиофилом, который впоследствии рассказывал Петру Вяземскому, что у Новикова был секретарем молодой человек из крепостных, которому он дал некоторое образование и который и обедал всегда за одним столом со своим барином. Однажды летом старый Бутурлин, приехав в Авдотьино, не увидел молодого человека и спросил, где же он? «Он совсем избаловался,— ответил Новиков,— и я отдал его в солдаты». «Вот вам и мартинист, передовой человек!» — заключил Вяземский, который умел замечать и не прощать недостатки своих друзей и знакомых.
У нас нет оснований сомневаться в том, о чем свидетельствуют современники. Можно лишь добавить, что в памяти авдотьинских крестьян этот эпизод не сохранился, иначе не называли бы они своего хозяина «наш ангел» в беседах с первыми биографами писателя. И второе, мы не знаем меры вины этого человека, к которому Новиков счел возможным применить столь строгое наказание.
Еще в период издательской деятельности Новиков уделял большое внимание проблемам рационального ведения сельского хозяйства и всему, что с ним связано. Название одного из многочисленных журналов, издаваемых Новиковым,— «Покоящийся трудолюбец» — ныне очень подошло бы к характеристике самого Новикова. В заботах по усадьбе у него был хороший помощник — изданный в свое время самим Новиковым журнал «Экономический магазин». Хотя он не мог в своем имении заложить чудо-сады, развести в прудах диковинных рыб и вырастить невиданные ранее овощи и фрукты, какие имелись в болотовском селе Дворянинове Тульской губернии, но к обязанностям помещика-хозяина относился с большой ответственностью и любовью. Вот отрывок из письма от 23 января 1808 года М. П. Рябову — родственнику Новикова: «Прошу сделать одолжение прислать мне в марте месяце воздушных (т. е. не тепличных.— Авт.) ваших яблоней и груш, полученных из Курска черенков лучших сортов, а особливо называемых Гетманских и тех, о коих вы сказывали, что похожи на ранеты, только прошу каждый сорт связать особо и приложить ярлык с названием его. Также, чтоб черенки не очень тонки и завернуты в войлок потолще и прислать по почте, подписав на мое имя прямо в Бронницы Московской губернии, чем меня много одолжите. Вот и все».