Витберг несколько раз посещал Авдотьино и в один из приездов сделал карандашный портрет Новикова, который является последним прижизненным портретом просветителя. Широко известен другой его портрет, написанный Д. Г. Левицким в Петербурге. На портрете, исполненном Витбергом, овал лица стал другим — вместо удлиненного округлым: или пополнел Новиков к старости, или это было следствием болезненного отека. Но черты лица те же: взгляд прямой и спокойный — в глаза собеседнику. Поредевшие волосы, как и прежде, зачесаны назад. И одет Новиков совсем не по-домашнему — на нем темный кафтан с белым батистовым галстуком. Наверное, Новиков всегда отличался в одежде особой строгостью и аккуратностью, потому-то и напоминал он когда-то княгине Дашковой немецкого пастора. Подлинник этого портрета хранится сейчас в Русском музее в Ленинграде.
Витберг позднее рассказал о посещениях Авдотьи-на в записках, написанных им в Вятке, куда он был сослан по ложному обвинению в растратах на строительство храма. В ссылке он познакомился с А. И. Герценом и также написал его портрет. Витберг, в частности, вспоминает, «что согласился позировать только Новиков, а Гамалею я не мог уговорить».
Семен Иванович Гамалея был и остался до самой смерти Новикова его самым близким и верным другом, разделившим с ним все долгие годы добровольного затворничества. Начиналась их дружба с совместной деятельностью в «Дружеском ученом обществе» и Типографической компании. Выпускник Петербургского университета, Гамалея, владея несколькими европейскими и восточными языками, перевел на русский много книг по философии, истории, богословию и медицине и был признанным авторитетом в области этих наук. Еще в 1776 году в Петербурге им была переведена с немецкого книга «Легчайший способ прививания оспы», которая стала ценным вкладом в развитие отечественной медицины и спасла многие тысячи человеческих жизней. Позднее Гамалея, прославившийся своей образованностью и бескорыстием, был приглашен на службу белорусским генерал-губернатором 3. Г. Чернышевым и в 1782 году вместе с ним приехал в Москву. Вскоре он, однако, ушел с поста правителя канцелярии московского главнокомандующего и всецело посвятил себя просветительской и издательской деятельности. Среди друзей, высоко почитавших его исключительные душевные качества, был и будущий автор «Истории государства Российского».
С конца 1780-х годов Гамалея почти постоянно жил у Новикова в Авдотьине. После заключения Новикова в Шлиссельбургскую крепость Прозоровский несколько раз учинял Семену Ивановичу допросы, но все же оставил его на свободе. Все четыре года отсутствия Новикова Гамалея заменял его осиротевшим детям отца. Живя в Авдотьине, он продолжал заниматься переводами, но у него всегда оставалось время для страждущих и нуждающихся в помощи и внимании. Каждое утро к дому на берегу Северки приходили бедные и нищие, и Гамалея, выйдя на крыльцо, беседовал с ними, раздавал им, если сам имел, мелкие деньги. Современников восхищал этот человек, живший по самым строгим заповедям христианства. Историк В. О. Ключевский сказал о нем: «Я недоумевал, каким образом под мундиром канцелярского чиновника, и именно русской канцелярии, мог уцелеть человек первых веков христьянства».
Гамалея никогда не позволял себе сердиться на кого-либо и только одну непримиримую войну вел в течение всей жизни — против своего собственного порока — нюхания табака: он считал, что отбирает от бедных те пятнадцать рублей, которые тратит ежегодно на его покупку. За долгую и безупречную службу хотели его наградить 300 душами крепостных. Он отказался по той причине, «что со своей душой не умеет справиться». Слуге, укравшему у него пятьсот рублей и пойманному с поличным, он отдал деньги и «отпустил с Богом», подобно священнику из романа В. Гюго «Отверженные», который в сходной ситуации возвратил похищенные героем романа ценности и тем спас его от суда и каторги. Справедливо заметил историк В. О. Ключевский, что людям, подобным Гамалее, подобает «житие», а не биография. «Нюхать табак и есть картофель не грех, а грех ненавидеть своего ближнего, завидовать, желать зла»,— пишет Новиков, как бы продолжая разговор со своим другом. Наверное, беседы эти проходили все больше по вечерам, возможно, в воскресенья и праздники, после посещения церкви Тихвинской богоматери: ведь остальные дни были отданы труду и хозяйственным заботам.
До конца дней в Новикове жила страстная любовь к книге. Несмотря на скудность средств, он то и дело обращался в письмах к друзьям с просьбой достать какую-нибудь редкую книгу для пополнения библиотеки. Если книгу не удавалось приобрести в собственность, Новиков вместе с Гамалеей переписывали ее.
В 1815 году Карамзин, собираясь ехать из Москвы в Петербург для печатания «Истории государства Российского», посетил Авдотьино. Лонгинов, ссылаясь на изустный рассказ графа Д. Н. Блудова, пишет, что между ним и Новиковым произошел разговор «о путях познания Бога, природы и человека». Их мнения на эти проблемы оказались различными, «что, впрочем, не помешало тому, что они расстались в лучших отношениях».
Для Новикова наступили годы полного разорения, болезней, тревог и огорчений. Все чаще в его письмах стало появляться изображение креста: им обозначал Новиков жизненные невзгоды и страдания. В письме к Ключареву есть такие строки: «Истинные + + + весьма огненны». Из-за дрожания рук он уже не мог писать письма сам, их писала младшая дочь Вера, которая до последних дней была ему опорой и утешением и которую он ласково называл «мой секретарь». Вот что мы знаем о последних днях Новикова и обстоятельствах его смерти со слов М. Н. Лонгинова: «3 июля 1818 г. с ним случился удар, а через три дня
Новиков потерял память. Но он прожил еще более трех недель в совершенно безнадежном и бессознательном положении. В таком состоянии скончался он в 4 часу пополуночи 31 июля 1818 г. Ему было от роду 74 года, 3 месяца, 4 дня. 2 августа тело Новикова было похоронено в церкви села Тихвинского-Авдотьина, им сооруженной». И упомянув о могиле Новикова, Лонгинов прибавляет: «Тот, кто чтит подвиг добра и любит отечество, не останется равнодушным при виде этой скромной могилы». «Подвигом добра» можно назвать всю жизнь Николая Ивановича Новикова.
После смерти просветителя Карамзин в специальной записке, поданной на имя императора Александра I, напоминая о былых заслугах писателя и просветителя и желая предотвратить продажу Авдотьина с торгов, осмелился просить о материальной помощи для его осиротевших детей. Ответом ему было молчание. Ав-дотьино было продано с торгов.
Надо добавить, что к чести нового владельца имения Лопухина, последний оставил в Авдотьине всех многочисленных обитателей господского дома, которые позднее там и умерли. К 1829 году уже никого из прямых потомков просветителя не было в живых.
Память о Николае Ивановиче Новикове сохранилась в воспоминаниях его далеких потомков и благодарных сограждан. Почти сто лет назад, в 1894 году, когда отмечалось 150-летие со дня рождения просветителя, русский читатель получил возможность подписаться на факсимильное издание книг, изданных в типографиях Новикова. В 1994 году исполнится 250 лет со дня рождения просветителя, писателя, издателя, журналиста Новикова. Сегодня мы еще мало знаем о нем. Люди, подобные Новикову, приходят к нам из прошлого, чтобы послужить связующим звеном в духовной жизни поколений. Авдотьино-Тихвинское ждет своего возрождения.
Маршрут
Электричкой с Павелецкого вокзала до станции Барыбино (57 км). Далее автобусом № 56 от привокзальной площади до села Большое Алексеевское (20 км);
------------------------------------------
машиной по Каширскому шоссе до указателя «Ст. Барыбино» (53-й км), поворот налево, далее по местному шоссе через населенные пункты Барыбино, Ляхо-во, Кишкино до Авдотьина.
ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА
Барановская М. Ю Белявский М. Т. Белявский М. Т.
Белявский М. Т., Янин В. Л.
Боголюбов В. А. Болдин В. И.
Будяк Л. М. Жилин П. А. Западов А. В. Земенков Б. С.
Земенков Б. С. Иванов М. Карамзин Н. М.