– Оксана Григорьевна, вы в город не поедете? — спросила она.
– Вообще собиралась, — ответила свекровь. — В медицинский центр, кардиограмму повторить.
– Меня прихватите? До первого метро, к маме хочу подъехать.
– Зачем до метро? Я пока у врачей буду, ты и съездишь.
Другими словами, добросердечная свекровь отвела ей на встречу с мамой максимум двадцать минут. Да заодно выказала теплое отношение к невестке, не дав ей тащиться на метро.
Станислав Маратович одобрительно хмыкнул: он не хотел бы, чтоб юная жена его сына путешествовала по большому городу вне поля зрения семейного ока. Ладно, пусть так и будет.
– Спасибо, — поблагодарила Дуняша. — А то мама что-то на ноги стала жаловаться.
– Так покажи ее в нашем медцентре, — снова пошел навстречу Кураев-старший. — Все лучше, чем она в районную поликлинику пойдет. Чек потом мне принесешь, после курса лечения.
Ничего не скажешь, заботливые у нее родственники. Иногда даже неловко становится: они к ней — со всей душой. А ее душа отдана не им. И уж точно — не их сыну.
Стало вдруг так горько, что плакать захотелось.
Ну кто ее заставлял тогда? То есть, конечно, заставляли. А Марат — так прямо угрожал убить Пифа. Нет, прямо он все-таки не говорил. Звучало иначе: если не мне — так никому. А на ее прямой вопрос: что ж ты, мол, убьешь меня? — последовал прямой ответ: «Ты жить будешь, но хотеть тебя уже будет некому».
Станислав Маратович при том разговоре тоже присутствовал и будущую невестку на этот раз не поддержал. Впрочем, он и поведение своего сына не одобрил, типа излишне эмоциональное. Но потом, оставшись наедине с Дуняшей, лаконично объяснил свою жизненную позицию. Да так четко сформулировал, что девушка на всю оставшуюся жизнь, наверное, запомнила.
Позиция была несложная. А если еще упростить — то в две фразы можно уместиться. Есть баре, и есть холопы. Иногда холопам везет, и они тоже становятся барами. Холопкам везет даже чаще: мужицкие инстинкты работают без классовых различий. И если вдруг холопке так сказочно повезло — то не фига выкобениваться.
А еще Станислав Маратович сказал, что барин — навсегда барин. Хозяин жизни. Независимо от чина и толщины кошелька в конкретный момент времени.
Вот его прапрадеды были большие бояре. А прадеды — царские генералы. Дед — советский генерал, чекист. Отец — секретарь партийной организации мощного министерства. Тоже, по сути дела, генерал. Сам он, Станислав Маратович, — банкир. Большой банкир. Вроде как вышел из государственной шинели, но не перестал быть генералом.
– Ты пойми, Авдотья, — безо всякой злости втолковывал он будущей родственнице. — Мы сидели в штабах и в тюрьмах. Мы расстреливали, и нас расстреливали. Но мы никогда не были серой массой, быдлом. Понимаешь?
– Да, — кивала Дуняша. Она реально побаивалась вежливого и корректного Станислава Маратовича, даже больше, чем вспыльчивого и гневливого Марата.
– И мы всегда добивались своего, — вроде закончил он свою классовую лекцию.
Ан нет, не закончил.
– Я не одобряю выбор Марата, — прозвучало довольно неожиданно. — Есть девушки и покрасивее тебя, и с более привлекательным… бэкграундом, — подыскал он наконец подходящий термин. — Но раз Марат так решил — значит, так оно и будет.
— А мое мнение и в самом деле никого не интересует? — тихо спросила Дуняша.
Станислав Маратович ненадолго задумался.
– Боюсь, что нет, — наконец сказал он. — По крайней мере, до тех пор, пока ты — не в нашем кругу.
– А потом? — грустно улыбнулась Дуняша. — Когда стану в вашем?
– Барином ты не станешь никогда, — тоже улыбнулся Станислав Маратович. — Но и из холопок навсегда выйдешь. Такой ответ тебя устроит?
– Не знаю, — покачала головой девушка.
Она на тот момент и в самом деле не знала.
Слишком много причин влияло на принятие столь важного решения.
Первая — угрозы Марата реально пугали: она боялась за Пифа. Не как за любимого мужчину (они со Светловым за столько лет дружбы дальше поцелуев и обниманий так и не продвинулись), а как за единственного друга, за самого близкого и надежного, после мамы, человека в ее жизни. Вторая, как она теперь понимает, причина: бешеная любовь Марата, конечно, льстила ее самолюбию — многие Дуняшины одноклассницы за счастье бы сочли. И, наконец, если честно, войти в семью банкира — не худший вариант начала взрослой жизни для девушки из малообеспеченной семьи. К тому же маму так хотелось вытянуть из ее нищеты и хронического испуга!