Подумал о Дуняше — и больше уже ни о чем не смог думать.
Когда он ее впервые увидел? Да в первом классе и увидел. Она была с двумя огромными белыми бантами, розовым ранцем на спине и с большими гладиолусами в руках, едва ли не больше ее самой. Рядом стояла ее мама, Пиф почему-то запомнил, что принял ее за девочкину бабушку. Теперь знает почему — жизнь у Валентины Викторовны получилась не самая легкая. Прямо скажем, напугала ее жизнь, до сих пор испуганная живет. И те гладиолусы наверняка ей было непросто купить первого сентября, когда бессовестные торговцы безбожно вздувают цены. Но ей так хотелось, чтоб все было как у людей. Это и сейчас ее главное движущее чувство. Видимо, так она представляет себе счастье.
Почему маленький Дима запомнил то утро — тоже понятно. Ведь девочка с белыми бантами — у нее еще и колготки были ярко-белыми — поразила будущего Пифа в самое сердце. Вся она была такая ладненькая, крепко сбитая, со светлыми волосами. И такая веселая!
Дима жил с бабушкой, которую очень любил, но особого веселья дома не было. Девчонка же прямо искрилась удовольствием от самого факта своего существования. Пиф и сейчас не понимает, как у такой мамы выросла такая дочурка.
Додумал Пиф свою мысль — и осекся: сейчас-то Дуняшу уже никак нельзя назвать хохотушкой, безоговорочно влюбленной в жизнь. Дорого заплатила та веселая девчонка за желание жить как все.
Впрочем, Пиф не склонен осуждать людей за их естественные поступки. Тем более — Дуняшу. Он будет за нее до конца и при любом раскладе. Лишь бы она согласилась принять все его жертвы…
…Снизу позвонили — пришло такси в аэропорт. Портье поднялся за чемоданами, а Пиф взялся за коляску.
Он уже привык, что здесь, в отличие от Москвы, у него, как у обслуживающего персонала, физических проблем было намного меньше. То же такси наверняка оборудовано подъемником. И с самолета больного спускали на специальном лифте, в то время как в Домодедово они вдвоем с парнем из аэропортовской обслуги тащили коляску с Александром Федоровичем по скользким ступеням обычного трапа.
Парень объяснил, что лифт вообще-то есть, только сломан. А почему с починкой не торопятся — тоже понятно. Зачем торопиться, если есть кому таскать коляски с больными?
До аэропорта доехали быстро, по отличному шоссе, вдоль скоростной монорельсовой дороги. За все недолгое пребывание в тайской столице они так и не увидели следов бушевавших здесь общественных страстей. На Востоке — как в муравейнике: развороши его — через короткое время все будет так же зализано и причесано, как и раньше.
В самолет, как и ожидал Пиф, их провели первыми и Богданова подняли на борт подъемником. Лайнер был довольно вместительный, но не такой большой, как тот, на котором они прилетели из Москвы, — кресла стояли в шесть, а не в девять рядов.
И еще одно отличие. Самолет был заполнен плотно, однако, похоже, на этом рейсе, кроме них, не было не только русских, но даже вообще европейцев. А что удивляться: внутренний, азиатский рейс. Бангкок — Манила. Две с лишним тысячи километров, в основном над морем. Азия — она большая.
После взлета Александр Федорович сразу задремал. Ольга некоторое время смотрела в окно, потом тоже закрыла глаза.
Пиф собирался последовать их примеру, как вдруг проснувшийся Богданов задал ему неожиданный вопрос:
– Ты — такой толковый парень, а сиделкой работаешь. Так плохо с деньгами?
– А разве я плохая сиделка? — не нашел что ответить растерявшийся Пиф.
– Ты отличная сиделка, — согласился-поблагодарил Богданов. — Просто масштаб не твой.
– Что вы имеете в виду? — спросил Дима, хотя уже и так понимал, что тот имеет в виду.
– Ну, ты же врач.
– Диплом пока не получил, — уточнил сторонник правды Пиф. — Только летом.
– Неважно, — отмахнулся Александр Федорович. — Готов поспорить, у тебя все пятерки в нем будут.
– Одна четверка, — все же вставил свое слово правдолюбец.
– И, скорее всего, ты в каком-нибудь студенческом научном обществе крутишься. Так, нет?
– Так, — вынужден был уже без добавок согласиться Пиф. — Я работаю с Леонидом Михайловичем Балтером.
– А кто такой Балтер?
– Ну, в российской хирургии это как… Скрябин в музыке.
– Странное сравнение, — улыбнулся Богданов. — Почему музыка? Почему не Менделеев в химии?
– Попробую объяснить, — задумался Пиф. — Менделеев — системный ученый. Он и таблицу придумал именно как систему, объединяющую ранее имевшиеся знания и дающую возможность без эксперимента получать новые.
– А твой Балтер что, отвергает системные знания?