— Прежде всего, ответьте, все ли согласны, что Джокер в момент удара сидел на бревне спиной к киллеру?
— Ну, допустим, — согласилась Жанна. — И что из этого следует? Вы сами сказали: шел дождь, временами сильный. Когда дождь хлещет по брезенту, человек, который под ним сидит, не услышит и кавалерийскую роту, не то что крадущегося киллера.
— Не спорю. Но что вы скажете насчет топора? Может ли человек, охраняющий лагерь от убийцы, не заметить, что из бревна, на котором он сидит, выдернули топор?
— Ну… если он глубоко задумался… Как бы то ни было, получается, что Джокер этого не заметил. Иначе он хотя бы повернулся к убийце лицом. И в этом смысле, по-моему, неважно, из какого лагеря был убийца.
— А вот тут, Жанна, я с вами не согласен, — твердо проговорил Василий. — Убийца из вашего лагеря мог спокойно прийти под навес, сесть рядом с Джокером, пожаловаться на бессонницу, затеять разговор. При этом как бы в задумчивости выдернуть топор из бревна, покрутить в руках, может быть, начертить им что-нибудь у себя под ногами. И как бы по забывчивости не воткнуть обратно. Потом сказать: «Ну ладно, я пойду досыпать», — и удалиться. А через пару минут подкрасться сзади. Как вы понимаете, ни у меня, ни у Сони такой фокус не прошел бы.
— Хорошо, я признаю, что ваша реконструкция правдоподобна. Но вы же не считаете ее единственно возможной, правда? Почему, скажем, топор из бревна не мог вытащить сам Джокер — чтобы отрубить какую-нибудь неподатливую ветку, или, отходя в кустики, вооружиться на случай встречи с киллером, или чтобы просто занять руки? Вытащил, попользовался, а потом бросил где-нибудь и забыл.
— Где — где-нибудь? В том-то и дело, что, если бы Джокер воспользовался топором и забыл вернуть его на место, то положил бы где-то поблизости. Возле себя, на землю между бревном и костром. Так или иначе, киллер не сумел бы подобрать топор незаметно, — Василий говорил спокойно и убедительно, он был уверен в своих доводах и не сомневался, что одержит над Жанной верх. По счастью, она относилась к категории женщин, которые стремятся быть последовательными и не подменяют логику эмоциями. А логика в данном случае была на его стороне.
Однако, как выяснилось, он недооценил противника. Сдаваться Жанна не собиралась. Наоборот. Предвкушение схватки подействовало на нее тонизирующе. На бледном лице появился румянец, глаза заблестели. Она провела рукой по голове, освобождая от резинки стянутые в хвост волосы, и тряхнула густой гривой.
— Василий, дорогой, вы же умный человек и не можете не знать, что мужчины совершают массу бессмысленных поступков. Особенно если им, как Джокеру этой ночью, нужно убить несколько тоскливых часов. Он мог устать от сидения, пойти прогуляться вокруг лагеря и воткнуть топор в какое-нибудь дерево на опушке. Мог колоть щепу, занозить руку, разозлиться и зашвырнуть топор в кусты. Мог устроить себе мишень для метания. Мог прибрать топор, унести в хозяйственную палатку. Мог…
— Все, все! — Василий поднял руки. — Вы победили. Признаю, что предложенный мной сценарий далеко не единственный, и, следовательно, топор ничего не доказывает. Но у меня есть еще один аргумент — вода на кострище. Судя по ожогам на лице Джокера, костер залили непосредственно перед тем, как нанесли ему удар. Согласитесь, сделать это незаметно для человека, сидящего у огня, невозможно. Поскольку Джокер не вскочил, не обернулся, не выхватил пистолет, остается предположить, что он не увидел в заливании костра ничего тревожного. Как такое могло быть? А вот как: некто, сидящий рядом, якобы случайно задел ногой котелок, чертыхнулся и сказал, например, что сходит за лопаткой, чтобы убрать мокрые угли — иначе не удастся снова развести огонь. Или — кстати! — за топором. Что снова возвращает нас к обитателям вашего лагеря.
— И снова это не единственно возможный поворот! — воскликнула Жанна, азартно сверкнув глазами. — Представьте, например, что котелок опрокинул Джокер. Дым, чад, шипенье, чертыхания! Чем не подходящий момент для киллера, чтобы выскочить из темноты, схватить топор и…
Ее вдохновенную речь прервал приступ кашля. Соня, которая до сих пор подавленно молчала, теперь смотрела на Жанну возмущенно, даже гневно, явно намереваясь выразить протест.
— Вы… кха-кха… говорите так… кха-кха… словно вам доставляет удовольствие… кха-кха… воображать эту сцену… Эта мерзкая игра вытравила из вас все человеческое. Джокер был милым, забавным парнем. Смешил нас и всячески подбадривал. Он был вашим товарищем, делил с вами досуг, пищу и кров. Неужели он не заслуживает даже… — и она вдруг расплакалась.