— Но вы упомянули, что грешили на Мадонну, — напомнил Василий.
— Это уже потом, когда я убедилась, что ошиблась насчет Марго.
— А как вы в этом убедились?
— Пришла ночью к их лагерю с биноклем ночного видения последить за ней во время ее дежурства. Нашла дерево, с которого открывался хороший обзор, спряталась среди веток и стала наблюдать. Марго не проявляла признаков беспокойства и не походила на человека, которому нужно тайком ускользнуть из лагеря. Но это еще ничего не значило. Как я уже сказала, в ее положении это было бы очень рискованно. К тому же Джокер, кажется, положил на девушку глаз и искал возможности остаться с ней наедине. Во всяком случае, минут через сорок после отбоя он вылез из палатки и начал навязывать Марго свое общество. Она сперва хотела от него избавиться, потом смирилась и даже включила диктофон, чтобы он услышал ее пение. Когда пошел дождь, Джокер соорудил для девушки навес и откланялся. Мне стало ясно, что в эту ночь Марго уже никуда не пойдет. Тогда я решила дать ей понять, что поблизости киллер, и посмотреть, как она будет себя вести. Если поднимет тревогу и разбудит компаньонов, значит, не киллер. А если «проглотит наживку», значит, свой человек.
— Насколько я понял, она ее проглотила, — неуверенно проговорил Василий.
— Я тоже так сначала решила, даже чуть не запрыгала от радости. Но оказалось, что приманила ее вовсе не возможность договориться с «коллегой». И даже не желание разоблачить киллера. Просто она совершенно потеряла голову, когда поняла, что кто-то забрал ее драгоценный диктофон.
— Как же вам удалось его забрать?
— Легко. Марго отошла в кустики, а диктофон оставила под навесом на бревне. Мне оставалось только подойти и взять. Минутное дело. Даже осторожничать не пришлось — из-за ветра и дождя никто не расслышал бы шагов и хруста веток под ногами. Марго вернулась, обнаружила пропажу, заметалась, тут-то я и включила ее запись. Пришлось сделать погромче, иначе она могла не услышать. Я боялась, что разбужу ее компаньонов, но все обошлось. Сами они не проснулись, а Марго никого будить не стала и послушно побрела на звук. Я отошла метров на триста от лагеря, выбрала относительно свободный от растительности пятачок, закопала диктофон в листья и спряталась за деревом. Когда Марго приблизилась к нему, я медленно вышла из-за дерева. Конечно, она могла обернуться, но ее волновал только диктофон.
— А потом вы нарочно оставили под телом след мужского сапога. Чтобы указать на Иеремию?
— Что вы, я бы никогда не отважилась притронуться к телу! Говорю же, мертвых с детства до ужаса боюсь. Нет, это чистая случайность. Я надела поверх кроссовок резиновые бахилы, они легче и удобнее, чем сапоги. После отмыла их и спрятала среди вещей Виктора Степановича — на случай, если все-таки наследила. Вообще-то я старалась следов не оставлять.
— А окровавленную одежду куда дели?
— Бог с вами! Какая окровавленная одежда? Видите эту куртку? — Жанна оттянула рукав у запястья. — У нее такая пропитка, что хоть под кровавым душем стой, ни пятнышка не останется. Я даже беспокоилась, не наведет ли кого-нибудь этот костюмчик на подозрения в мой адрес. На ваших-то допотопных плащах и курточках пятна остались бы. А тут еще выяснилось, что только я пришла к месту сбора после Иеремии. У меня чуть сердце не выскочило, когда вы заговорили о возможности подделать улики. Если бы хоть кто-нибудь задумался, у кого, собственно, была возможность подставить Иеремию, меня сразу бы вычислили.
— Я думал о подставе, — признался Василий, — но подозревал Джокера. Ведь и след сапога, и порез снизу вверх указывали на высокого мужчину. А у Джокера была возможность испачкать чужую рубашку, поскольку они с Мадонной обыскивали лагерь Иеремии. Вам повезло.
Жанна криво усмехнулась.
— Да уж. Вон куда докатило! Эх, и что бы мне не раскусить вас вовремя? Подозревала же… Совсем по-другому игра могла развернуться. Нет, меня на Мадонне заклинило!