Депрессия кончилась внезапно. На четвертый день после похода в магазин, где были потрачены последние рубли, она проснулась от голода — злая, но энергичная. Есть хотелось безумно, денег не было, договор об аренде комнаты истекал через четыре недели. Необходимо было срочно что-нибудь предпринять.
Проблему с питанием она решила, подрядившись мыть посуду в ближайшей столовке. Взяли ее неофициально, денег не платили совсем, зато кормили полным обедом и снабжали скромным сухим пайком: хлеб, масло, чай, сахар, иногда кусочек сыра или колбасы. Она догадывалась, что ее бессовестно эксплуатируют, но не возражала, потому что возня с тарелками и кастрюлями обеспечивала ее пищей на целый день, а занимала всего два часа, позволяя остальное время тратить на поиски постоянной работы.
Вспоминая об этих поисках, она всегда непроизвольно стискивала кулаки. Сколько пришлось вынести унижений и разочарований! В конце концов она капитулировала — устроилась торговать поддельной французской косметикой на рынке. Успокаивала себя обещанием, что это ненадолго, что она уволится, как только поднакопит деньжат и обеспечит себя жильем хотя бы на полгода, а там подыщет что-нибудь получше. Но время шло, а перемен к лучшему не предвиделось. Незапланированные траты съедали сбережения, данный себе зарок ежедневно заниматься музыкой постоянно нарушался — после десяти, двенадцати часов торговли не до музицирования. Она чувствовала, что опускается, грубеет, теряет кураж.
И только одно мешало ей превратиться в тупую покорную рабочую скотину — ненависть. Она ненавидела свинью работодателя, который орал на нее по любому поводу, штрафовал даже за пятиминутное опоздание и взыскивал каждую копейку недостачи. Ненавидела хамоватых покупательниц и вороватых девиц, тянущих с прилавка все, что плохо лежит. Ненавидела владельцев соседних лотков — похотливых азеров, которые не оставляли попыток затащить ее в постель. Ненавидела товарок-продавщиц за их глупые постылые разговоры и однообразные жалобы, что повторялись изо дня в день. Ненавидела рыночных контролеров и проверяющих с их бесконечными поборами. Ненавидела москвичей — за то, что им не приходилось выкладывать львиную долю заработка на оплату жилья. Ненавидела всех и вся — за свои разбитые надежды.
А сил с каждым годом оставалось все меньше. Все реже на нее накатывали приступы лихорадочной активности, когда она бросалась скупать газеты и журналы с объявлениями о работе, обивала пороги студий, обзванивала фирмы. Еще год-два, и она, скорее всего, смирилась бы окончательно. Но… как-то на глаза ей попалось необычное объявление.
Она сразу поняла: это ее последний шанс. Последняя возможность сделать рывок, переломить судьбу, добиться того, о чем всегда мечтала. И плата ее не заботила. Любой каприз за ваши деньги! Вероятно, придется убивать? Да с радостью! Она бы уничтожила половину населения страны, дай ей только волю. Опасно? Ерунда! Разве это жалкое прозябание похоже на жизнь? Без надежды, без цели, без амбиций она и так труп, только ходячий.
А если ей повезет, если она выйдет из этого смертельного побоища победительницей, жизнь заиграет новыми красками. С четырьмя сотнями тысяч евро она раз и навсегда решит проблему с жильем, наймет профессионального аранжировщика, обратится в хорошую студию звукозаписи, запишет свой первый альбом. И, быть может, сделает видеоклип. Но сначала нужно выжить, а для этого ей придется завоевать расположение этих выродков, иначе они приговорят ее на первом же голосовании. Что ж, улыбайся, королева Марго, улыбайся!
Номер восьмой
Он намеренно пришел к месту сбора за три минуты до начала инструктажа. Знакомство, общие разговоры, игры в цивилизованных людей — к чему все это? Чем меньше личных контактов, тем проще воспринимать соперника как абстрактное препятствие на пути к собственной цели. Если видишь в жертве индивидуальность, если, избави боже, связан с нею личными отношениями, рука в решительную минуту непременно дрогнет, и жертвой, вполне вероятно, станешь ты сам.
На этот остров его привела Идея. Высокая цель, которая оправдывает любые средства. Ради ее осуществления, ради хотя бы попытки ее осуществления он без раздумий пожертвует и собственной, и чужими жизнями. Чужими — охотнее, чем собственной, потому что с его смертью Цель никогда уже не будет достигнута. Он потратил почти десять лет, убеждая, доказывая, пугая, взывая к разуму и чувствам соотечественников, пытался найти могущественных и состоятельных единомышленников, но все тщетно. Никто не верил в его мрачное пророчество, никто не захотел к нему прислушаться и сделать хоть что-нибудь для предотвращения бедствия. Немногочисленная группка сторонников, которых ему удалось завербовать, не обладала достаточными средствами и влиянием, чтобы донести до широких масс информацию о масштабах нависшей над обществом катастрофы. Не говоря уже о средствах и влиянии, необходимых для реализации его Проекта…