— Смотрите, какая прелестная девушка! Кажется, она чем-то очень опечалена, — заметив ее, произнес один из офицеров.
Франсуа Тавернье проследил за взглядом собеседника. Не может быть… Ну, конечно же, это она; единственная из всех знакомых ему женщин могла плакать, оставаясь прекрасной.
— Простите, господа, это моя сестра. У нее потерялся пудель, а она очень впечатлительная особа.
— Чертов лжец, — сказал один из гражданских, хлопнув его по плечу. — Еще одна из ваших побед? Браво, мой дорогой, у вас хороший вкус. Какая свежесть! Стыдно любоваться на такую красоту в одиночку. Пригласите «сестренку» как-нибудь на один из наших вечеров.
— Непременно. Прошу прощения, господа. До встречи.
Сбежав по ступенькам, он схватил Леа за руку и потащил за собой.
— Прошу вас, ведите себя естественно, они смотрят на нас.
Несколько минут они шли молча. Пересекли улицу Шерш-Миди и вышли на улицу д’Асса.
— Оставьте меня, я могу идти сама.
Франсуа послушался.
— Все так же любезны. Счастлив видеть, что вы не изменились, и с удовольствием отмечаю, что ваше материальное положение, по-видимому, улучшилось. Этот роскошный мех очень вам к лицу.
Леа молча пожала плечами.
— Однако эта одежда совсем не для юной девушки. Только жены и любовницы спекулянтов с черного рынка, некоторые актрисы и подружки немцев осмеливаются так одеваться.
Леа покраснела и не нашла ничего лучше жалкой реплики, за которую тут же себя упрекнула:
— Это не мое, я одолжила его у сестры.
Франсуа едва заметно улыбнулся:
— Что вы делаете в Париже?.. Почему вы плачете?
— Какое вам дело!
Он остановился, взял ее за руки и заставил посмотреть себе в глаза.
— Разве вы не знаете, маленькая глупышка, что для меня важно все, что вас касается?
Почему эти слова ее успокоили? Она осторожно высвободилась и вновь двинулась по улице. Они остановились перед решеткой Люксембургского сада.
— Зайдем, там мы сможем спокойно поговорить, — сказал Франсуа.
Визжа и пронзительно крича, вокруг бассейна бегали друг за другом мальчишки в шерстяных шапочках и шарфах. Матери следили за ними, притопывая ногами, чтобы согреться.
— А теперь скажите мне, почему вы в Париже?
— Из-за Франсуазы. Она чувствует себя не совсем хорошо…
— В ее состоянии это нормально.
— Конечно. Но тетушка так волновались, что я приехала первым же поездом. Впрочем, не думаю, что останусь здесь надолго. Как только я уезжаю из Монтийяка, меня сразу же охватывает тревога, как бы там что-нибудь не случилось.
— Лоран д’Аржила не давал о себе знать?
— Нет, я ничего не слышала о нем с тех пор, как 21 сентября казнили заложников в Суже.
— Я видел его спустя некоторое время после расправы. Он простить себе не может, что ему не удалось их спасти, — сказал Тавернье, вновь беря Леа под руку.
— Что он мог сделать?
— Он прекрасно знает лагерь Мериньяк, откуда немцы везли заложников.
— Откуда ему известно это место?
— После похорон вашего отца Лоран попал в облаву в Бордо, на улице Сен-Катрин. И хотя документы у него были в порядке, его забрали в Мериньяк. Спустя три дня он бежал оттуда, составив точный план лагеря и завязав несколько знакомств, которые могли бы оказаться полезными. Узнав, что взятые наугад семьдесят человек будут расстреляны в отместку за покушение в Париже, он вместе с аббатом Лассерром и несколькими товарищами спланировал операцию по их спасению. Они хотели перехватить грузовики с заложниками, перебить охрану и освободить узников. Но в последний момент поступил приказ ничего не предпринимать.
— Кто отдал этот приказ?
— Не знаю. Может быть, Лондон.
— Это абсурд.
— В политике часто сталкиваешься с вещами, на первый взгляд абсурдными, но они имеют силу закона.
Он посмотрел ей в глаза и вдруг добавил:
— Я хочу вас поцеловать.
— Не раньше, чем я узнаю правду о ваших отношениях с «друзьями» из отеля «Лютеция».
— Этого я рассказать не могу. Для вас и для всех нас будет лучше, если вы останетесь в неведении.
— Я была потрясена, когда увидела вас в их компании. Я как раз искала вас и шла по адресу, который вы мне дали.
— Авеню Клебер, 32?
— Да.
— Поблагодарите моих, как вы говорите, «немецких друзей»; если бы не эта встреча, вы бы попали прямо в волчье логово. И вряд ли я смог бы вас вытащить оттуда, несмотря на свои связи и дружбу с Отто Абетцем.