— Да, поскорее счет.
— Но мы же не закончили, — воскликнула Леа.
— Что-нибудь не так, месье Франсуа?
— Нет, добрый мой друг, просто я вспомнил, что у меня назначено важное свидание… которое может оказаться полезным для вашего сына, — добавил он, понижая голос при виде ее расстроенного лица.
— Тогда… — произнесла она, устремляясь на кухню.
— Вы, наконец, объясните мне, в чем дело, Франсуа?
— Слишком поздно…
Мужчина встал со своего стула и устремился к Франсуа, протягивая ему руку.
— Ну конечно, мне сразу показалось, что это месье Тавернье. Элен оказалась права. Вижу, вы тоже знакомы с неплохими местами. Вам надо внести в свою записную книжку адрес еще одного — моего дома. Без ложной скромности должен сказать, что у меня — лучший повар в Париже. Каждый день я принимаю человек двадцать друзей и надеюсь, что вы войдете в их число. Разумеется, я буду рад видеть у себя и мадемуазель.
Он поклонился Леа, которая ответила ему простым кивком головы.
Марта положила на стол счет.
— Вы уже уходите, мой дорогой Тавернье?
— Важное свидание, — ответил Франсуа, вынимая из бумажника несколько купюр.
Мужчина порылся во внутреннем кармане пиджака.
— Вот, возьмите мою визитную карточку. Запомните адрес: улица Пресбур, 19. Мой дом посещают все, кто сегодня имеет вес в Париже… У меня собираются только сливки общества. Прежде чем уходить, поприветствуйте мою жену, иначе она вам этого не простит, а вы знаете, как Элен злопамятна.
— Дорогой мой, как вы могли подумать, что я не засвидетельствую своего почтения самой прекрасной женщине Парижа? Я следую за вами.
Франсуа Тавернье прикоснулся к руке Леа и тихо сказал:
— Подождите меня, это займет одну минуту.
Леа неохотно согласилась.
— Вот, пока будете ждать, попробуйте это, — сказала Марта, поставив перед ней тарелочку с пирожными.
А Франсуа тем временем рассыпался в любезностях перед этой женщиной… Как он был смешон со своими улыбочками и поклонами! Она не узнавала его… Всегда холодное и ироничное, выражение его лица сейчас стало чуть ли не заискивающим… Наконец-то он решился распрощаться с ними и вспомнил о ее существовании!
— Вижу, вы не теряли времени даром, — сказал он, указывая на тарелочку из-под пирожных.
— Это Марта…
— Я вас ни в чем не упрекаю.
— Этого еще не хватало! Если бы вы видели себя, когда любезничали с этой старой курицей…
— Не так громко! Вы очень несправедливы к этой даме. Пойдемте.
У входа они увидели Марту и Рене, утешающего мать.
— Рене, вы не могли бы уделить мне минутку?
— Конечно, месье Франсуа.
Они вошли в кладовую, где среди окороков, колбас, консервов и ящиков с овощами, громоздившихся до самого потолка, спал маленький мальчик, сын Рене и Жанетты.
— Вы не могли бы передать несколько слов господам в маленьком зале за столиком, который вы держите для друзей? — спросил Франсуа.
— Я посадил их там потому, что они пришли от вашего имени.
— Правильно сделали. Спросите месье Жака Мартеля. Вам ответит черноволосый мужчина с правильными чертами лица. Скажете ему, что дела плохи. Кстати, вы починили дверь на черную лестницу?
— Да, а чтобы не возникало лишних вопросов, я все сделал сам.
— Лестница была захламлена. Вы освободили проход возле подвала?
— Да, но больше ничего не тронул, даже пыль и грязь. Никто ничего не заметил.
— Превосходно. Спасибо, Рене. Впервые этот выход нам пригодится. Их четверо, не так ли?
— Да.
— Пусть выходят с интервалом в две минуты. Постарайтесь, чтобы никто из посетителей их не увидел. И еще, будьте очень осторожны в присутствии месье Мишеля и его друзей. Не дай Бог, чтобы у него хоть на мгновение возникли подозрения о происходящем здесь.
— Не волнуйтесь. Даже мои родители ничего не знают. Только Жаннета что-то чувствует!
— Ее не стоит опасаться. Однако из простой предосторожности вам лучше отправить малыша в Ло.
— Я уже думал об этом. Мы отошлем его при первой же возможности.
— А теперь скорее идите, Рене. Не забудьте: Жак Мартель. Он должен выйти вторым.
— Можно подумать, что речь идет о самом генерале де Голле.
Франсуа Тавернье ничего не ответил, но в его взгляде поомелькнуло что-то заговорщически веселое…
Первым кладовую покинул Рене. Погладив по голове спящего ребенка, своего крестника, за ним вышел и Франсуа.
Расположившись на кухне, Марта и Леа подбадривали друг друга, поглощая сахар, который макали в сливовую водку. Судя по их блестящим глазам, они уже немало израсходовали и того и другого.