По застывшему лицу Леа Франсуаза поняла, что зашла слишком далеко. Она покраснела и опустила голову. Затем, собрав все свое мужество, посмотрела Леа в глаза и произнесла дрожащим голосом:
— Ты не думай, я… Я пыталась убедить себя, что ошиблась, полюбив Отто. И не смогла. Мне нравится в нем все: доброта, любовь к музыке, талант, храбрость и даже то, что он немец. Единственное, о чем я мечтаю, так это, чтобы поскорее кончилась эта война. Ты ведь понимаешь, не правда ли? Постарайся понять меня.
Но Леа не могла заставить себя думать спокойно об отношениях Франсуазы и Отто. Что-то внутри нее восставало против этой шокирующей ее любви. В то же время она прекрасно понимала, сколько общего связывало Отто и Франсуазу. Не будь он немцем, он мог бы стать для Леа очаровательным шурином.
— Что ты собираешься делать? — спросила она.
— Выйти за него замуж, как только он вернется из Берлина и получит разрешение начальства. Обещай, что придешь к нам на свадьбу. Прошу тебя, обещай мне это!
— Все будет зависеть от обстоятельств. Весной или во время сбора винограда я не смогу.
— Ты все уладишь, — улыбаясь, сказала Франсуаза, счастливая от того, что не получила явного отказа. — Отто — чудо, он пишет мне каждый день, так волнуется за меня и малыша! Он поручил заботиться обо мне Фредерику Ханке. Помнишь его? Он помогал тебе принимать роды у Камиллы.
— Вот хорошо-то! Теперь, если начнешь рожать, он всегда сможет заменить акушерку.
Это было сказано с такой злой иронией, что Франсуаза не смогла сдержать слез. Леа стало стыдно за свою грубость. Она готова была попросить у сестры прощения, но в этот момент вошла тетя Альбертина.
— Леа, тебя к телефону… Франсуаза?.. Что с тобой?
— Ничего, тетушка… Просто немного устала.
— Алло, кто это?
— Это вы — Леа Дельмас?
— Да, это я. А с кем я говорю?
— Вы не узнаете меня?
— Нет. Назовитесь, не то я повешу трубку.
— Все такая же вспыльчивая, как я вижу. Ну же, прекрасная подружка, сделайте небольшое усилие.
— У меня нет никакого желания «делать усилие», и шутки подобного рода я считаю глупыми.
— Не вешайте трубку! Вспомните «Изысканный каплун», вишни Манделя, «Маленькую Жиронду», церковь Сент-Элали, улицу Сен-Женес…
— Рафаэль!..
— Много же вам понадобилось времени!
— Простите меня, но я терпеть не могу эти телефонные загадки. Как вы узнали, что я в Париже?
— Я всегда прекрасно осведомлен обо всем, что касается моих друзей. Когда мы увидимся?
— Не знаю. Я только что приехала.
— В пять часов я приду на чай. Не беспокойтесь ни о чем, я принесу все, что нужно. Только будьте добры, вскипятите воды.
— Но…
— Как поживают ваши тетушки и сестра?.. Передайте им привет. До скорой встречи, моя дорогая. Рад буду вас увидеть.
Рафаэль Маль повесил трубку, оставив Леа в полном недоумении. Откуда он узнал? Охваченная недобрым предчувствием, она ощутила волну холодка, пробежавшую по всему телу.
— Дорогая моя, не стой в этой ледяной прихожей, ты же простудишься.
Услышав голос Лизы, она вздрогнула.
— Давно вы видели Рафаэля Маля?
— Не знаю… наверное, недели две назад.
— А после этого он встречался с Франсуазой?
— Нет, она приехала на следующий день после его визита и с тех пор никуда не выходила. А почему ты спрашиваешь?
— Это звонил Рафаэль Маль, и я никак не могу понять, откуда он мог узнать о моем приезде.
— Ну, это случайность.
— Когда я имею дело с таким человеком, как он, то не верю в случайности.
Лиза лишь пожала плечами.
— Да! Чуть не забыла, он придет на чай, — сказала Леа.
— Но у нас ничего нет!
— Он сказал, что принесет все за исключением воды.
В пять, едва смолкнул звук последнего удара настенных часов в гостиной, раздался звонок у входной двери. Эстелла, надевшая поверх своей повседневной блузки ослепительно белый передник, открыла дверь. Наполовину скрытый горой перевязанных ленточками пакетов вошел Рафаэль Маль.
— Скорее, Эстелла, помогите мне, а то все эти лакомства упадут на ковер.
Та с ворчанием освободила его от свертков.
— Рафаэль, вы великолепны!
— Леа!
Они пристально посмотрели друг на друга, как будто в одно мгновение хотели проникнуть в самую суть.
Все в них было разным — понятия о жизни, дружбе, любви, но какая-то непонятная сила влекла их друг к другу. И именно Рафаэль чаще всего задавался вопросами о том, что он называл не затронутою гниением «частью самого себя». Он плут, лжец, вор, еврей, полицейский осведомитель, сотрудник гестапо, внештатный корреспондент газет «Я есть всюду», «Грингуар». «К позорному столбу» и «Новое время»! Он, чей антисемитизм шокировал даже печально известных директоров и редакторов этих изданий, проповедовавших «уничтожение евреев»… К Леа Рафаэль испытывал чувства, приличествующие старшему брату, который хочет оградить свою маленькую сестричку от грязи жизни.