…Так вот, припарковались мы с Дэвидом на центральной площади города, рядом с мэрией. Но не успели сделать и пары шагов по направлению к набережной, как заметили на параллельной улице проблесковые маячки патрульной машины. Высунув нос из-за угла дома, полицейский автомобиль сбавил ход, а потом и вовсе остановился. По всей видимости, офицеры, находившееся внутри машины, заметили нас с Дэвидом. Кузен широко улыбнулся и поднял руку в приветственном жесте.
Полицейские были не местные. У наших — на крыльях и капоте патрульных автомобилей красовались эмблемы «Averroya Сorp». Правда, неподалеку была еще коммуна «Nova Spaco». Но там копы тоже завели традицию рисовать на служебных машинах логотипы своей компании. К тому же у «новаспаковских» полицейских вдоль всего кузова тянулись косые синие ленты. Из-за этого тамошние копы любили сравнивать себя с тиграми, но за глаза их все называли голубыми зебрами.
В соседних коммунах по этому поводу даже ходила одна бородатая шутка. Скажет кто-нибудь: «О, смотри! Голубые зебры поехали!» А ему в ответ: «Что голубые, то оно понятно, а вот животных ты напрасно обидел!» В общем, встреченный нами полицейский автомобиль явно не относился ни к одной из ближайших коммун. Сам он был весь черный с небольшой белой проплешиной в районе пассажирской дверцы. И главное — никаких эмблем, никаких логотипов ни на крыльях, ни на капоте, ни на кузове машины не наблюдалось. Только сухая и четкая надпись «Police», и больше ничего.
Этот автомобиль всем своим видом напоминал полицейские экипажи, бороздившие улицы Нью-Йорка, Бостона и Филадельфии в начале 21 века. Поэтому мне в голову пришла идея: «Уж не федералы ли к нам пожаловали?!» Патрульный автомобиль еще секунд десять попыхтел на холостых оборотах. Потом тронулся с места, пересек перекресток и скрылся за углом соседнего здания. Мы же с Дэвидом в недоумении пожали плечами и продолжили свой путь в сторону набережной и пляжа.
Солнце припекало… Вдалеке в его лучах купался океан. Ветер доносил шум прибоя, беспокойные крики чаек и резкий запах морских водорослей. Вдоль центральной улицы, по которой мы шли, сгрудились приземистые здания магазинчиков и кафешек. В витринах, кое-где еще висели выцветшие от времени рекламные вывески: «Распродажа! Все по 2 $!» или «Бизнес-ланч всего за 7 $». Все говорило о том, что когда-то здесь было очень мило. И от этого становилось еще печальней созерцать, как паутинки запустения постепенно, дом за домом, квартал за кварталом, занимали площади, улицы и переулки, проникая все глубже и глубже, в самое сердце этого чудесного городка.
Мы прошли мимо аккуратной лютеранской церквушки, обшитой снаружи белым сайдингом. Впрочем, краска от дождей и ветра совсем потускнела и теперь ее белый цвет превратился скорее в один из оттенков серого.
— Даниэль, а ты веришь в Бога? — неожиданно спросил меня Дэвид.
— В детстве, кажется, верил, — ответил я.
— А сейчас?
Я на мгновение задумался. По большому счету, мне было все равно. Еще в университете я перестал посещать мессы, поскольку понял, что мир устроен намного сложнее, чем это написано в Библии. Потом я переехал в США, устроился на работу, взял кредит, а тема Бога и религии окончательно перестала меня интересовать.
— Не знаю, — ответил я Дэвиду. — Наверное, не верю.
Мы прошли полквартала молча, каждый наедине со своими мыслями. Мимо проплыл длинный фасад кондитерского магазина. Витрины его были варварски разбиты, словно на него в поисках золотого билета совершила набег толпа подростков из «Чарли и шоколадная фабрика».
— А если бы он все-таки существовал? — снова заговорил кузен.
— Кто? — не понял я.
— Ну, Бог! — пояснил Дэвид. — Как думаешь, как Он отнесся бы к тому, что мы оцифровываем свои личности?
— Я думаю, Ему было бы все равно.
— Почему?
— Это же наш выбор! Мы ведь, к примеру, не заставляем христиан, иудеев или мусульман переходить в цифру. Потому что понимаем, что остаться в реале, — их осознанное решение!