На третий день после занятий я направилась в компьютерный класс. Своего ноутбука у меня не было, в голову не пришло брать с собой ту стационарную рухлядь, которую мы с родителями называли компьютером. Но в свободное от занятий время любой мог работать в компьютерном классе. Кое-как дотащила стопку учебников, чтобы написать эссе по истории.
Если бы я не была так сосредоточена на собственных достижениях, то осмотрелась бы вокруг — и поняла бы, что в этом классе готовятся к занятиям всего несколько человек, включая Ташу. Присутствовали еще трое ребят — один другого сутулее. Стипендиаты… Ну конечно, а кому еще могут потребоваться аудиторные компьютеры?
Мысль меня эта настигла запоздало: когда за спиной раздался грохот. Я обернулась — в аудиторию вошли несколько человек, первый из которых, пнувший стул, был просто невероятно огромным. Быстро сопоставила и вспомнила фамилию — у него точно лицо дебила. Но мистер Такер утверждал, что серьезных проблем не бывает. А значит, похохочут, отвесят свои дебильные шутки и разойдутся. Без мордобития. Надеюсь.
— А это что за новая рожа? — он сразу выхватил взглядом меня.
Я встала, сложила руки на груди. Я-то не какой-то там гений, я и врезать в ответ могу. Бывали на моей памяти перепившие клиенты даже побольше него. Сказала:
— Дай-ка угадаю. Стивенсон?
Громила осклабился:
— Можешь звать меня Пол, котенок.
Котенок? Меня передернуло. Но я заставила себя улыбнуться — если конфликта можно избежать, то именно так я и должна поступить:
— Хорошо, Пол. Я Лорен. Новенькая. Три дня как перевелась.
— Откуда?
— Из Пенсильванского, — соврала без зазрения совести. — С родителями разругалась, решила отчалить подальше.
Возможно, он поверил, потому что даже взгляд изменился. Теперь никакой презрительной усмешки, только удивление:
— А ты… чего тут сидишь?
— Сказала же — с родителями разругалась. Даже ноутбук свой не прихватила, а теперь вот демонстрирую им свою независимость.
Он будто подвис. То ли предложение слишком длинное, то ли он вспоминал значение слова «независимость». Но потом кивнул, принимая все разом. Я вмиг стала своей. Не-стипендиаткой. Ну и хорошо. Но не успела я расслабиться и вернуться к эссе, как развернулось совсем другое представление.
Стивенсон под дружный хохот двух своих собратьев ухватил за шкирку щуплого очкарика и тряхнул так, что с того очки слетели. Из последующего потока нецензурщины я смогла уловить суть: доходяга сделал Стивенсону какую-то работу, за которую преподаватель выставил меньший балл, чем рассчитывал заказчик. Вот как, значит, у них выглядит почти полное отсутствие конфликтов — стипендиаты за этих шимпанзе работают, и тем самым обеспечивают себе безопасность. Но иногда все немного выходит из-под контроля, но это ведь нечасто. Это элитности колледжа не особо вредит. Звучала история в таких выражениях, что даже такую простую мысль я поняла нескоро — к тому моменту хлюпик уже был пунцово-красным и не мог сдержать истеричных слез. Но потрясло не это: остальные стипендиаты, включая Ташу, медленно отходили в разные стороны, кое-кто уже успел прошмыгнуть в дверь. Именно это зрелище и заставило меня выкрикнуть:
— Отпусти!
Стивенсон посмотрел на меня и произнес неожиданно мягко:
— Не вмешивайся, котенок. Я ничего страшного ему не сделаю. Дерьмо должно знать свое место — я только ему объясню…
— Отпусти его!
Бугай немного нахмурился, но ко мне агрессии проявлять будто не хотел. И тогда его жертва заверещала со всей мочи:
— Да она сама на стипендии! Чешет вам тут!
Я просто не могла поверить. Что с ними со всеми не так? Это какая-то болезнь, связанная с гениальностью, или парнишка настолько перепугался, что готов сдать кого угодно, лишь бы от себя внимание отвлечь? Жертва! Безобразная в своей слабости, невыносимо жалкая жертва! Аж сплюнуть на пол захотелось от отвращения.
Однако своего он добился — Стивенсон выпустил очкарика и позволил сбежать. Полу мгновенно стала интереснее я. Шагнул ближе — и тогда я почувствовала себя на месте того задохлика. Испугалась! Ну, а что? На моем месте кто-то бы не испугался? Возможно, Стивенсон вовсе не собирался меня бить или хватать — он просто шагнул ближе, с любопытством разглядывая. Но страх не спрашивает разрешения, не ждет самой адекватной реакции. И точно так же, как его недавняя жертва, я перестала мыслить. Правда, меня, в отличие от очкарика, страх не парализует, наоборот, вынуждает действовать без малейшего анализа. Я схватила свой стул за спинку и — откуда только силы взялись? — швырнула в него. Попала в живот, не имею понятия, насколько болезненным был удар. Но создала заминку, даже его приятели были шокированы и не успели схватить меня.