- Нет, папа, - ответил Авессалом. - Не убедился.
- Начатки математического анализа могут показаться ребенку легкими. Но стоит ему углубиться... Я ознакомился с энтропической логикой, сын, просмотрел всю книгу, и мне было трудновато. А ведь у меня ум зрелый.
- Я знаю, что у тебя зрелый. И знаю, что у меня еще незрелый. Но все же полагаю, мне это доступно.
- Послушай, - сказал Локк. - Если ты будешь изучать этот предмет, у тебя могут появиться психопатологические симптомы, а ты не распознаешь их вовремя. Если бы мы проводили сеансы ежедневно или через день...
- Но ведь университет в Баха-Калифорнии!
- Это меня и тревожит. Если хочешь, дождись моего саббатического года, я поеду с тобой. А может быть, этот курс начнут читать в каком-нибудь более близком университете. Я стараюсь внимать голосу разума. Логика должна разъяснить тебе мои мотивы.
- Она и разъясняет, - ответил Авессалом. - С этой стороны все в порядке. Единственное затруднение относится к области недоказуемого, так ведь? То есть ты думаешь, что мой мозг не способен без опасности для себя усваивать энтропическую логику, а я убежден, что он способен.
- Вот именно, - подхватил Локк. - На твоей стороне преимущество: ты знаешь себя лучше, чем мне дано тебя узнать. Зато тебе мешает незрелость, отсутствие чувства пропорций. А у меня еще одно преимущество - большой опыт.
- Но ведь это твой опыт, папа. В какой мере он ценен для меня?
- Об этом ты лучше предоставь судить мне, сын.
- Допустим, - сказал Авессалом. - Жаль вот только, что меня не отдали в ясли для одаренных.
- Разве тебе тут плохо? - спросила задетая Эбигейл, и мальчик быстро поднял на нее теплый, любящий взгляд.
- Конечно, хорошо, Эби. Ты же знаешь.
- Тебе будет намного хуже, если ты станешь слабоумным, - язвительно вставил Локк. - Например, чтобы изучать энтропическую логику, надо овладеть темпоральными вариациями, связанными с проблемой относительности.
- От таких разговоров у меня голова разбаливается, - сказала Эбигейл. - И если вас беспокоит, что Авессалом перенапрягает мозг, не надо с ним разговаривать на эти темы. - Она нажала на кнопки, и металлические тарелки, украшенные французской эмалью, соскользнули в ящик для грязной посуды.
- Кофе, брат Локк... молоко, Авессалом... а я выпью чаю.
Локк подмигнул сыну, но тот оставался серьезным. Эбигейл поднялась и, не выпуская из рук чашки, подошла к камину. Она взяла метелку, смахнула осевший пепел, раскинулась на подушках и протянула к огню тощие ноги. Локк украдкой зевнул, прикрыв ладонью рот.
- Пока мы не пришли к соглашению, сын, пусть все будет по-прежнему. Не трогай больше ту книгу об энтропической логике. И другие тоже. Договорились?
Ответа не последовало.
- Договорились? - настаивал Локк.
- Не уверен, - сказал Авессалом после паузы. - Откровенно говоря, книга уже внушила мне кое-какие идеи.
Глядя на сидящего против него сына, Локк поражался несовместимости чудовищно развитого ума с детским тельцем.
- Ты еще мал, - сказал он. - Ничего страшного, если подождешь немного. Не забудь, по закону власть над тобой принадлежит мне, хоть я и ничего не сделаю, пока ты не согласишься, что я поступаю справедливо.
- Мы с тобой по-разному понимаем справедливость, - сказал Авессалом, выводя пальцем узоры на скатерти.
Локк встал, положил руку на плечо мальчика.
- Мы еще не раз вернемся к этому, пока не выработаем наилучшего решения. А теперь мне надо проверить кое-какие работы.
Он вышел.
- Отец желает тебе добра, Авессалом, - сказала Эбигейл.
- Конечно, Эби, - согласился мальчик, но надолго задумался.
На другой день Локк провел занятия кое-как и в двенадцать часов видеофонировал доктору Райану в Вайомингские ясли для одаренных детей. Райан разговаривал уклончиво и рассеянно. Сообщил, что спрашивал детишек, поддерживают ли они связь с Авессаломом, и что все они ответили отрицательно.
- Но они, разумеется, солгут по малейшему поводу, если сочтут нужным, - прибавил Райан с необъяснимым весельем.
- Что тут смешного? - осведомился Локк.
- Не знаю, - ответил Райан. - Наверное, то, как терпят меня детишки. Временами я им полезен, но... сначала предполагалось, что я здесь буду руководить. Теперь детишки руководят мною.
- Надеюсь, вы шутите?
- Райан опомнился.
- Я отношусь к одаренным детям с исключительным уважением. И считаю, что по отношению к сыну вы совершаете серьезнейшую ошибку. Я был у вас в доме примерно год назад. Это именно ваш дом. Авессалому принадлежит только одна комната. Ему запрещено оставлять свои вещи в других комнатах. Вы его страшно подавляете.
- Я пытаюсь ему помочь.
- Вы уверены, что знаете, как это делается?
- Безусловно, - окрысился Локк, - даже если я не прав, это не значит, что я совершаю сыну... сыно...
- Любопытный штрих, - мимоходом обронил Райан. - Вам бы легко пришло на язык "отцеубийство" или "братоубийство". Но люди редко убивают сыновей. Этого слова сразу не выговоришь.
Локк злобно посмотрел на экран.
- Какого дьявола вы имеете в виду?
- Просто советую вам быть поосторожнее, - ответил Райан. - Я верю в теорию мутации, после того как пятнадцать лет проработал в этих яслях.
- Я сам был гениальным ребенком, - повторил Локк.
- Угу, - буркнул Райан; он пристально посмотрел на собеседника. - А вы знаете, что мутации приписывают кумулятивный эффект? Тремя поколениями раньше гениальные дети составляли два процента. Двумя поколениями раньше пять процентов. Одним поколением... словом, синусоида, брат Локк. И соответственно растет коэффициент умственного развития. Ведь ваш отец тоже был гением? - Был, - признался Локк. - Но он не сумел приспособиться.
- Так я у думал. Мутация - затяжной процесс. Есть теория, что в наши дни свершается превращение из homo sapiens в homo superior.
- Знаю. Это логично. Каждое мутировавшее поколение - по крайней мере доминанта - делает шаг вперед, и так до тех пор, пока не появится homo superior. Каким он будет...
- Навряд ли мы когда-нибудь узнаем, - тихо сказал Райан. - И навряд ли поймем. Интересно, долго ли это будет продолжаться? Еще пять поколений, или десять, или двадцать? Каждое делает очередной шаг, реализует новые скрытые возможности человека, и так до тех пор, пока не будет достигнута вершина. Сверхчеловек, Джоэл.