ГЛАВА 8
В туалете на Павелецком вокзале он неторопливо умылся и долго разглядывал себя в зеркало. Ночная гонка по М4 выдалась утомительной. Водила, который его подобрал в районе Воронежа, всю дорогу рассказывал о своих сексуальных подвигах, которые начались чуть ли не в старшей группе детского сада. По сравнению с этим героическим эпосом «Камасутра» выглядела невинной, как пионерский журнал «Мурзилка». К концу поездки уши у Андрея свернулись в трубочку, и, когда впереди показались московские новостройки, он едва не заорал от восторга.
Половой гигант высадил его на Каширке. Метро только что открылось, и Андрей по зеленой ветке доехал до Павелецкой. Надо было передохнуть и пораскинуть мозгами.
Он сам удивлялся собственному спокойствию. Только что при его активном участии два поезда рассыпались в пыль, а пассажиры исчезли неизвестно куда. Ладно, во время бойни рефлексировать было некогда, но ведь прошло уже много времени, а откат почему-то так и не наступил. Страх, беспокойство — да, но не истерика и не паника. Видимо, проклятое клеймо на руке действительно изменило его натуру. Насильно удержало психику в равновесии. Ну, что ж, остается логически размышлять…
Как можно попасть в Эксклав? Чекист говорил, что только с контрабандистами. Вопрос в том, как их вообще найти. Ничего путного Андрей пока не придумал. Самая глубокая мысль, пришедшая ему в голову, сводилась к тому, что искать надо в западной части города. По логике, именно оттуда удобнее всего отправляться: Эксклав расположен к западу от Москвы, примерно на одной широте. Кстати, башня, служившая маяком, хоть и не стала ближе, торчала теперь точно в том направлении. Гигантский скелет неожиданно ловко вписался в ряды столичных многоэтажек и, при желании, мог бы сойти за творение скульптора Цинандали.
И еще одна вещь сбивала Андрея с толку — обстановка на вокзале была подозрительно безмятежной. А ведь не каждый день люди сотнями испаряются из вагонов (подумав об этом в очередной раз, Андрей скривился и постарался убедить себя, что это была всего лишь телепортация — ну, мало ли, перенеслись куда-нибудь в безопасное место…) Главный железнодорожный путь, ведущий на юг, завален обломками. А если еще учесть, что на запасной колее был не просто поезд, а настоящий БЖРК, то это вообще песец, чрезвычайное положение. Менты должны на каждом углу торчать, шмоная встречных и поперечных. А все вокзалы должны быть забиты охреневшими пассажирами, чьи поезда вчера отменили…
Но нет, ничего подобного — в зале ожидания никакого ажиотажа, а менты, которых не так уж много, лениво бродят по прохладному вестибюлю.
И как это понимать?
Может, всю эту хрень решили намертво засекретить? Чтобы народ не пугать? А поезда пустили кружным путем…
Нет, все равно не сходится — такое скрыть не удастся. Паника бы началась в любом случае.
Стоп, подумал Андрей, а зачем гадать? Купить газету — и многое станет ясно. Вся эта фигня произошла вчера днем — а значит, если отсутствует гриф секретности, статью накатать успели. И не одну, скорее всего.
Киоск только что открылся, и продавщица раскладывала товар.
– «Коммерсант» сегодняшний есть? — спросил Андрей, нашарив в кармане мелочь.
Она просунула газету в окошко. Бумага была прохладной и гладкой, типографский запах приятно щекотал ноздри. Какая-то деталь царапнула взгляд, и Андрей не сразу понял, в чем дело. А когда до него, наконец, дошло, едва не уронил свою покупку на пол.
Дата!
Вторник, 10 августа 1999 года.
А на поезде он ехал в последний день июня. Нехило…
Упражнения с растянутым временем, похоже, не прошли даром. Полтора месяца — как с куста. Так вот почему на вокзале сейчас так тихо! ЧП уже подзабылось, жизнь вошла в привычное русло. Дорога давно открыта, усиленные наряды никого не поймали. Так что он, можно сказать, удачно перескочил…
Удачно?!
Дебил, надо маме срочно звонить! Это для него крушение вчера было, а для нее — шесть недель назад. И остатки поезда наверняка по телевизору показали. Что она подумала? Блин…
Где у них узел связи?!
…Выйдя из телефонной кабинки, Андрей минут десять стоял и бессмысленно озирался. Кажется, к концу разговора мама уже немного пришла в себя — во всяком случае, почти перестала плакать. И даже пообещала, что если он опять надолго исчезнет, она уже не будет так реагировать. Короче, словами такие беседы не передать…
Телевизионные репортажи в первые дни напугали маму до полусмерти, но потом они же подарили надежду. Оказывается, через какое-то время пропавшие люди начали возвращаться. Поодиночке и группами они появлялись между Воронежем и Москвой — напуганные, растерянные, не понимающие, что с ними произошло. Только что они сидели в вагоне — и вдруг оказались в чистом поле, в лесу или на улице незнакомого города. Особенно офигели несколько пассажиров СВ, которые десантировались на Люберецкие поля аэрации.
Проще всего оказалось тем, кто привык держать деньги и документы в карманах. Им, по крайней мере, нетрудно было подтвердить свою личность. Остальным в этом смысле повезло меньше. Жители деревень по маршруту исчезнувшего состава рассказывали, как в дома стучались полуголые люди с круглыми от испуга глазами. Спешно созданная комиссия сбилась с ног, составляя списки «воронежских потеряшек», как их прозвали особо циничные журналисты. Власти пообещали пострадавшим выплатить компенсацию, и уже появились первые самозванцы — они заявляли, что тоже ехали в поезде, хотя билетов на них никто не выписывал. А парочка наиболее продвинутых пассажиров пообещала засудить МПС, выкатив иски с шестью, а то и с семью нулями. В общем, драма, как это периодически бывает в России, постепенно превращалась в бардак. Но главное, что люди остались живы, и мама каждый день прилипала к телеэкрану, ожидая, что вот-вот появится и Андрей. И Анька звонила, спрашивала…
Несколько ошалев от всех этих новостей, он купил в киоске баночку кока-колы и, не поморщившись, выдул ее почти единым глотком. Когда в голове слегка прояснилось, Андрей сообразил, что все еще держит в руках газету. Ну что ж, теперь можно и почитать.
Он поискал, где можно присесть. В зале ожидания нашлось свободное место — возле толстой тетки, которая дремала вполглаза, периодически вскидываясь и ощупывая безразмерные сумки. Дальше галдела компания молодежи в шортах и с рюкзаками. Наверно студенты в поход собрались. Или только что из похода — все загорелые, спортивные, аж противно. Рядом с ними дремал мужик с пропитым лицом. Багажа у него, вроде, не наблюдалось, и вообще было не похоже, чтобы он собирался куда-то ехать — скорее, просто ночевал на вокзале. Мимо ходили люди, подошвы шаркали по грязному полу, сумки с колесами скрипели на поворотах. Кто-то периодически ржал. Дикторша монотонно бубнила: «Нумерация вагонов с головы поезда…» Вокзал жил обычной жизнью, и всем было наплевать, что рядом бродит мерцающий…
Зато газетчики должны ему цистерну коньяка подогнать, подумал Андрей, наконец-то развернув «Коммерсант». Такую сенсацию обеспечил — до сих пор центральная тема. Вот, пожалуйста, на первой полосе, крупным шрифтом: «Поезд-призрак переехал директора ФСБ». Впечатленный этой метафорой, он начал читать статью: «Вчера президент России Борис Ельцин отправил в отставку директора Федеральной службы безопасности…»
Да уж, попал мужик под раздачу: «Официальная причина отставки — отсутствие прогресса в расследовании инцидента южнее станции Лиски…»
На фотографии невысокий чекист стоял перед гневным Ельциным, упрямо сжимая губы. Андрей ему посочувствовал. Ведь, если вдуматься, фээсбэшники все сделали по уму. Им зачем-то надо было, чтобы Андрей уехал в Эксклав. Причем сам, без внешнего принуждения. И они добились этого в рекордные сроки. Через сутки после разговора с майором товарищ Сорокин уже бежал за билетом. Конечно же, они знали, в какой вагон он садится. И следили за каждым шагом. Кто-то из пассажиров наверняка был из их конторы. Например, тот самый крепыш, что к столику подходил. Или дедушка-стихотворец. Или его «наяда» — не угадаешь.
Но фигурант среди бела дня бесследно исчезает из поезда, а сам поезд рассыпается на куски. Какой уж тут, нафиг, прогресс в расследовании…