Сетма задумался. Ему, владеющему магией, никогда не приходилось держать в руках оружие, в прочем, как и большинству живущих в Коссхоэне магов. Да и с кем ему было сражаться? Против пустого кошелька и растущих долгов, с мечом особо не повоюешь. Однако, в более юные свои годы, он с другом по первой ступени "Магриума", помнится, неплохо кидал в цель метательные ножи. Возможно, стоит заказать у местного кузнеца парочку – все-таки магией в Асгалоте пользоваться нежелательно, да и не факт, что он после сможет быстро восполнить свой эрд. Судя по тому, что рассказал ему Страж, источники в Закрытом королевстве давно были поделены между Чёрными странниками, и так просто к ним Бодраку не подобраться.
"Что же, главное – найти дядю, и поскорее убраться отсюда" – решил Сетма, внимательно разглядывая карту-гобелен.
Асгалот был поистине огромен, особенно по сравнению с Коссхоэном, и от этого на сердце молодого мага становилось тревожно. Как отыскать Аттикуса на таких просторах? Вся надежда оставалась только на ритуал кровных уз, и провести его Сетма намеревался этой же ночью.
***
Никогда прежде Тору не доводилось ездить на лошади, и за те пять дней, которые он провел в седле, мальчику пришлось очень несладко.
Хорошо еще, что сир Ригман, который сидел позади него, вовремя успевал поддержать Тору, если тот вдруг начинал съезжать с седла и заваливаться набок. Упасть было очень страшно: с высоты лошадиной спины, земля казалось очень далекой, и кажется, что если все-таки свалишься, то одними лишь ушибами точно не отделаешься.
Сир Ригман и сопровождающие его воины, которые еще не получили право носить алый рыцарский плащ, двигались в сторону столицы почти без остановок, располагаясь на отдых лишь когда солнце начинало клониться к закату. Тогда они разводили костер и варили сытную похлебку с большими кусками мяса и золотистым жирком, плавающим на поверхности. Тору казалось, что ничего вкуснее в своей жизни, есть ему, не доводилось. Это не пресная монастырская каша, в которой запросто могла увязнуть ложка, и которая никогда не притупляла чувство голода полностью. Теперь же Тору мог есть до отвала, а сир Ригман даже разрешал ему брать добавки, если в котле хоть что-нибудь оставалось.
Рыцарь вообще оказался удивительно добр по отношению к Тору, и ни разу еще мальчик не заметил и тени презрения в его взгляде, словно дурная кровь ничего не значила для этого мужчины. Его спутники, впрочем, смотрели на ребенка не столь дружелюбно, хотя и явного неудовольствия старались не показывать, предпочитая игнорировать Тору.
Пять дней неспешного путешествия, принесли ребенку, впервые в жизни покинувшего стены монастыря, невероятно много самых разнообразных впечатлений. И если в первое время он только и думал о том, как бы удержаться в седле и не скатиться кубарем по лошадиному боку, то пообвыкнув, мальчик с любопытством принялся знакомиться с окружающим миром. Правда, по большей части рыцарь, и его спутники двигались по широкому наезженному тракту, который тянулся вдоль вспаханных полей и цветущих клеверных лугов, но однажды, сир Ригман, провел свой отряд через небольшую деревеньку. Тору с искренним интересом разглядывал пестрых кур, мельтешащих под лошадиными копытами, лохматых дворовых псов, провожающих всадников громким лаем, но больше всего его внимание привлекли дети: улыбчивые, с озорным блеском в глазах и родителями, обнимающими их за плечи.
Глядя на то, как матери ласково прижимают к себе расшалившихся малышей, на то с какой теплой улыбкой треплют их по голове отцы, Тору чувствовал обиду, засевшую в сердце острой занозой.
«Почему именно мне не повезло родиться с дурной кровью?» - думал он мрачно, - «Как бы я хотел стать нормальным, чтобы у меня тоже была семья»
Тору казалось, что если бы не происхождение, то мама ни за что не отказалась бы от него, и не подкинула новорожденного младенца на порог монастыря Химона-Заступника, обрекая его на жизнь без родительской любви и заботы. Он до сих пор не мог определиться с тем, как относиться к женщине, которая произвела его на свет. В душе его, любовь смешивалась с ненавистью, надежда с тоской, а желание хоть что-то узнать о ней соперничало с мечтами о том, чтобы больше никогда не думать о той, что когда-то предала собственного ребенка. Об отце своем Тору тоже думал без особой теплоты, хотя и понимал, что тот мог даже не знать о его существовании. Но именно его мальчик мысленно винил во всех неурядицах, которые с ним происходили. Если бы не дурная кровь, его жизнь могла бы сложиться совершенно по-другому.