Утром его, как и всегда, разбудил сир Ригман. Помог Тору умыться, полив ему на руки водой из круглой пузатой фляги и, подсадив на лошадь, вручил ему полоску соленого вяленого мяса, в которую мальчик с удовольствием впился зубами.
Они ехали почти до самого полудня, когда отряд неожиданно приостановился, и один из едущих впереди воинов, приложил ребро ладони к глазам, пытаясь рассмотреть что-то перед собой.
Тору тоже вытянул шею и немного привстал в седле, но сир Ригман положил руку ему на плечо и, надавив, вернул на место.
- Не смотри, парень.
В голосе его послышались непривычные жесткие нотки, и мальчиком снова овладел страх. Он понимал, что вероятнее всего, произошло что-то плохое, иначе, почему бы еще лица окружающих его всадников вдруг стали так суровы.
- Уберите их с дороги, - приказал сир Ригман, но прежде, чем двое всадников спрыгнули со своих лошадей и направились вперед, исполнять поручение, Тору все-таки сумел разглядеть причину общего беспокойства.
Там, в десяти шагах от них, насаженные на длинные шесты, виднелись головы отправленных вчера рыцарем разведчиков.
«Томас и Оливер» - вспомнил мальчик, - «Их звали Томас и Оливер»
Их рты были приоткрыты, а волосы потемнели и слиплись от засохшей на них крови. Еще никогда прежде Тору не видел мертвецов, и теперь головы мужчин казались ему какими-то ненастоящими. Даже отсюда ему было видно, как вокруг них вьются жирные черные мухи, как они садятся на застывшие посмертной маской лица и ползают по ним, забираясь в рты и ноздри.
Мальчика замутило, и он почувствовал, как подкатывает к горлу тошнота. Огромных трудов ему стоило удержать в себе съеденный утром завтрак, и он старался не смотреть на то, как воины, расшатывая, вытаскивают из земли шесты и убирают их с дороги.
- Это все халийцы, да, милорд? – тихо и испуганно спросил мальчик, крепко зажмурив глаза и стараясь изгнать из воспоминаний страшную картину.
- Да, они предпочитают обезглавливать своих врагов, - не сразу, но все-таки ответил рыцарь, - Мне жаль, что тебе пришлось увидеть это, парень.
- А мне жаль Томаса и Оливера, - пробормотал мальчик, сжав пальцы так сильно, что побелели костяшки.
Да, пусть большинство сопровождающих рыцаря воинов относились к Тору весьма прохладно, мальчик все равно бы не пожелал никому из них подобной участи.
Как только головы убрали с дороги, и сир Ригман, отдал приказ двум мужчинам предать их земле, остальной отряд не спеша двинулся дальше.
Теперь Тору еще напряженней вглядывался в лесную чащу, но уже отнюдь не неведомые монстры страшили его, а вполне конкретные халийцы, которые так любят отрезать головы своим врагам.
Как назло, снова разболелась голова, но на этот раз боль раскаленными иглами вонзилась в виски так, что на глаза мальчика сами собой навернулись горячие слезы.
Тору утер влагу тыльной стороной ладони, и ехал, крепко зажмурившись, будто так ему могло хоть как-то полегчать.
В ушах шумело, а иногда даже казалось, что туда со всей силы давили чьими-то длинными пальцами, и тогда у мальчика закладывало горло и приходилось шумно сглатывать, чтобы немного ослабить давление.
Сир Ригман, видимо занятый собственными мыслями и переживаниями, не замечал, что происходит с Тору и не мог видеть его побледневшего лица с лихорадочно блестящими воспаленными глазами. А если бы и увидел, что твориться с ребенком, то наверняка списал бы его состояние на пережитый ужас.
Рыцарь строго настрого наказал своим воинам усилить бдительность и запретил останавливаться на ночлег до тех пор, пока они не минуют опасный участок дороги и вновь не выедут на наезженный тракт. Как только это произойдет, сир Ригман намеревался отослать в замок Альбер послание с отчетом о гибели двух воинов ордена, и о нарушивших границы, халийцах.
Тору очень хотелось, чтобы Глава Сынов Всевышнего непременно отослал бы сюда огромный могучий отряд, который сполна расквитается с язычниками за Томаса и Оливера. И за его собственный страх.
Как только небо начало темнеть, рыцарь и его спутники несколько замедлили передвижение, а трое скачущих впереди и сзади всадников, зажгли факелы, освещая дорогу.
Тору готовился не спать всю ночь, тем более что вряд ли ему удалось бы спокойно уснуть после пережитого потрясения. Казалось, закрой он глаза, и перед мысленным взором вновь предстанут отрубленные головы воинов, и мухи, кружащиеся вокруг них с тихим мерзким жужжанием.
Мальчик вздрогнул, и тряхнул головой, тут же почувствовав, как с новой силой вскипела боль.