Тору сделал резкий глубокий вздох и открыл глаза. Тело его мелко содрогалось, а сердце колотилось так бешено, что становилось больно. В ушах монотонно гудело, и мальчику казалось, что он до сих пор слышит отголоски собственного крика.
- Ты, наконец, очнулся!
Голос, раздавшийся совсем близко, заставил Тору насторожиться и испуганно замереть. Он перевел мутный взгляд чуть в сторону, и увидел светящийся ореол, в центре которого можно было различить тёмную фигуру.
"Что это? Где я?" – взволнованно подумал мальчик, понимая, что лежит на чём-то мягком, укрытый тёплым пуховым одеялом, и самое главное – Чёрная пустошь исчезла! Он сумел выбраться!
От осознания этого, на него накатила волна облегчения и дикой, отчаянной радости. Он жив! Жив!
- Что… где я? – непослушными сухими губами прошептал он, обращаясь к сияющей фигуре, которая склонилась над ним, подобно аэтонгу – мифическому посланнику Всевышнего, что приходил к постели умирающего, чтобы проводить его за грань. Такое сравнение не очень понравилось Тору, но откуда-то он точно знал, что на этот раз, он сумел перехитрить смерть, и за грань ему отправляться еще рано.
- Ты в башне моего создателя, - ответил ему всё тот же спокойный мягкий голос, и пылающего лба мальчика коснулась прохладная рука, даря невыразимое облегчение, - Теперь, это твой новый дом, если, конечно, захочешь.
- Кто ты? – с трудом задал мальчик очередной вопрос. Сухое горло саднило, и казалось, словно вместо слов из него выходят острые колючки.
Сияние постепенно слабело, пока не исчезло окончательно, и только сейчас Тору смог разглядеть склонившуюся над ним девушку, с пыльно-серыми волосами, бледной кожей и глазами цвета пепла. Черты её лица были настолько невыразительны, что казалось, отвернись хоть на мгновение, и тут же забудешь, как она выглядит. Тору даже показалось, что перед ним не живой человек, а лишь его бледный, обесцвеченный фантом, по какой-то причине продолжающий двигаться и разговаривать. А еще, он вдруг понял, что под одеялом на нём совсем нет одежды и, догадавшись, кто именно его раздел пока он находился в беспамятстве, густо покраснел, отчаянно желая провалиться сквозь землю.
- Я Сэй, - произнесла "серая девушка", сосредоточенно вглядываясь в лицо мальчика, причём, судя по беспокойству во взгляде, она явно опасалась, что он вдруг снова потеряет сознание. - Не волнуйся, я хочу помочь тебе.
Стиснув слабыми пальцами края одеяла, Тору хрипло спросил:
- Как я здесь оказался?
Девушка чуть склонила голову набок и ответила:
- Ты сам нашёл это место. Те, что гнались за тобой, не могли пройти сквозь отводящий полог.
В голове у Тору вертелось множество самых разных вопросов, но он никак не мог сосредоточится и решить, какой из них задать первым.
"Башня… создатель… полог какой-то отводящий, может, я всё ещё брежу?" – устало подумал Тору, чувствуя, накатившую вдруг слабость.
Однако неожиданно в его памяти всплыли воспоминания о событиях, предшествующих его появлению здесь. Внутренности тут же словно скрутились в тугой узел, и мальчик воскликнул, попытавшись сесть:
- Сир Ригман!
Девушка без особого труда удержала его на месте, и мягко надавив на острые плечи, заставила его опуститься обратно на подушку. Тору раздраженно попытался убрать от себя её руки.
- Ты не понимаешь… Сир Ригман и другие, - он говорил тяжело, дыхание выходило с присвистом, но мальчик почти не обращал на это внимания, - на них напали халийцы и…
- И что ты собираешься предпринять, маленький маг? – в голосе "серой" прорезались холодные нотки раздражения, - Ты едва ли сможешь устоять на ногах без посторонней помощи. Ты слаб и истощен, к тому же, ты не приходил в себя четыре дня. Всё уже кончено, маленький маг, так что тебе нет нужды куда-то спешить.
- Я… ты… - Тору беспомощно хватал ртом воздух, не зная, как выразить охватившие его чувства. Сир Ригман не был ему другом, но этот рыцарь был одним из немногих, кто проявил к нему искреннее сочувствие и заботу. А теперь его голова, возможно, торчит на шесте посреди дороги, так же, как и головы остальных воинов, что сопровождали Тору в столицу. Сердце болезненно сжалось, и мальчик, чувствуя, как горячие слезы застилают ему глаза, зло крикнул: - Уходи! Слышишь? Оставь меня в покое!
Он злился на незнакомку за то, что она была права. Сейчас, он почти ненавидел её за это, потому что ему необходимо было обвинить хоть кого-то. За собственную слабость, за собственный страх, за господина Ригмана.