- Так мало!?
- Увы, Лисса, так мало... А потом они бывают убиты или ранены. Убиты, как правило, - мучительной смертью, а ранены, - тяжело. С жестокими увечьями. Его Величества Горная пехота, что тут еще скажешь... Поэтому я считаю, что военный должен создавать семейный очаг уже гораздо позже, примерно годам к тридцати пяти - сорока. К тому же, далеко не всякая женщина перенесет постоянные переезды, перелеты и переходы на кораблях, жизнь в офицерских общежитиях, увы, все еще очень несовершенных, особенно в дальних наших гарнизонах. Например, в Мордоре, в Мелесгине на севере, на некоторых удаленных островах, я думаю, вы наслышаны, быт там далек от домашнего уюта... Так что тут я не одинок, - среди офицеров младше майоров и впрямь немного "женатиков". А сейчас... Сейчас я уже думаю... Крепко подумываю, словом.
Лисса кивнула и больше на эту тему расспрашивать не стала, уяснив, верно, то, чем интересовалась.
- Вы так живо спрашивали про перспективы карьеры женщин в армии, а вот каково нынче начинающим журналисткам? - спросил Дайтон с искренним интересом.
- Ну вот, теперь уже вы берете у меня интервью... - Лисса печально вздохнула, отдаваясь воспоминаниям. - Тяжело, Мич. Если любишь свою работу, на многое готова пойти ради неё, но иногда кажется - еще немного, и предел... Я работаю с семнадцати лет, и до сих пор, кажется, не смогла доказать своим боссам, что я не только миловидная куколка, которую хорошо направлять к важным чинушам - авось, растают перед смазливой мордашкой...
- Ну, это как раз верно. Я теперь вполне понимаю этих "важных чинуш", - неловко пошутил Дайтон.
- Ну да, да, - энергично кивнула Лисса с самым серьезным выражением лица, - А когда пытаешься "отработать" любой самостоятельный проект, в итоге тебя все равно разворачивают и принуждают выполнять эту "профильную" работу, как не бейся! Я не льщу себе, Мич, я никогда уже не буду литературной величиной. Но свои мысли у меня есть, сир, уж поверьте, и чертовски обидно бывает. От того, что, даже будучи журналистом, не можешь их высказать...
- Ну вот. А я-то думал, вы начнете сейчас о цензуре, о том, как "единовластие губит в зачатке свободную мысль"... - саркастически ухмыльнулся Дайтон.
- Да нет, Мич. Конечно, у вас понятие "свободная пресса" уже четко ассоциируется с толпой бездельников, мешающих работать тем, кто занят чем-то на самом деле серьезным... Я себя к ним не отношу, будьте уверены. Эти типы правят бал в основном в крупных столичных изданиях, - там, вблизи от власти как-то само собой разумеется учить военного воевать, а пожарного - тушить пожары... У нас в Хольстере господствует старая добрая публицистика, это основная причина, по которой я работаю там, и не помышляю уезжать в Эдорас, Минас-Тирит или Аннуминас.
- Иногда и профессионалам нужна критика, - не согласился Дайтон. Он совершенно искренне так полагал, и в душе презирал некоторых титулованных особ, рвавшихся на дуэли с редакторами газет. Зачастую упуская из виду, что те насквозь худородны, и составить им картель по той причине не в состоянии. Делай дело, как должно, - и сможешь плевать с высокой колокольни на любые склоки. А что на зеркало пенять, коли рожа крива?..
- Критика, Мич. Именно критика, а не раздутые скандалы! А сейчас, увы, в моде именно скандалы. Взять хотя бы недавний случай с министром просвещения и гимназистками из летнего лагеря... Впрочем, не стоит. Во всяком случае, многое доказывает, что никакой цензуры, даже неформальной, у нас нет, и писать может каждый, что захочет. А вот внутренней цензуры нашим журналистам явно не хватает! Вот в Султанате тоже нет цензуры, но тамошние газеты, как и сто лет назад, спокойно и добросовестно подают читателю только ту информацию, которую можно считать достоверной, без домыслов и собственных бредовых идей... - Лисса изящно вытерла губы салфеткой и приняла бойцовскую позу, упрев локти в столешницу. Но Дайтон не был расположен к жарким спорам. Вообще идиотская ситуация вышла, и он к ней был совершенно не готов, - консерватор-журналист и либерально настроенный вояка! Обычно все как раз складывается наоборот...
- В Хараде и без официальной цензуры есть масса способов свернуть шею неугодному властям журналисту, - заметил, подумав, генерал.
- А у нас тоже есть, но все отлично знают, как и в Хараде, что царственные особы не будут марать руки об каких-то писак... шавка брешет, - ветер носит, как в Жугде говорят.
- Ну ничего, мода, - штука приходящая, - свел разгорающийся спор на нет Дайтон, принимая счет у возникшего из небытия официанта. Нехилый, надо сказать, вышел счет. Даже для него. Для кого угодно! Ну и черт с ним... Зато порции большие, не то что в столице. Подмахнув чек, Дайтон насколько умел галантно помог девушке встать, и они не спеша вышли на улицу.
Возле парадного входа ресторана их уже ждал вездеход с сидящим за рулем сержантом-шофером. Дайтон коротко объяснил служивому, куда следует отвезти даму, подсадил Лиссу, помогая устроиться на не слишком удобном сиденье рядом с водителем, и, улыбнувшись, спросил, с тайно надеждой, что девушка в последний момент не передумает:
- До утра, госпожа М`Шатл?
- Да, генерал, - улыбнулась та, - До утра...
Вездеход сорвался с места, ровно урча новым, но уже хорошо приработанным мотором. Дайтон смотрел вслед, - девушка тоже оглянулась и помахала ему рукой. Он машинально поднял два пальца к полям шляпы и вздохнул...
До чего милая!.. Поразительно, и ведь буквально во всем! Дайтон уже много лет не помышлял о браке, но и его холостяцкие связи были редки и непродолжительны.
Другой на его месте кутил бы на всю катушку. Высокое звание давало и достаточно золота в карманы, и относительную безнаказанность при адюльтерах, - генералу гвардии как бы даже полагалось быть эдаким ухарем. На дуэль же простолюдина не вызовешь, да и чревато связываться с ветераном-окопником, убившим десятки людей десятками разных, но, неизменно, исключительно жутких способов.
Но, сколь ни наивно это прозвучит, он, во-первых, заботился о своем добром имени, а во-вторых... В глубине души он, будучи до конца честным, боялся, что кто-нибудь окажется рядом с ним, таким нетерпимым и резким, и будет страдать всю жизнь, а потом все закончиться неискренними слезами над его гробом. Ведь таков удел солдата, - оставлять безутешную вдову на полном армейском содержании...
Иные особы противоположенного пола, были, кажется, отнюдь не против и такой перспективы, однако Дайтон по складу характера недолюбливал "прытких", а к скромным и умным красавицам, напротив, - сам не знал, как подходить. В результате, кроме нескольких, чисто "постельных" романов, похвастать ему было нечем. Но сейчас он ощущал не столько возбуждение, свойственное скорей молодым людям, сколько наоборот, странное ... спокойствие. Эта девушка, эта златовласая дунландка, уезжала, оставив его под глубоким впечатлением, и при этом довольным собой как никогда. Его не мучили сомнения по поводу своей состоятельности, он не волновался и о том, что подумает о нем она, не корил себя, будто что-то неловко брякнул...
Впервые за многие годы, он вдруг почувствовал, что все будет хорошо. Возможно это покажется странным, но иначе его ощущения назвать было сложно...
... - Сир! Генерал! - сквозь думы донесся до него запыхавшийся крик сзади. Он оглянулся, с трудом сгоняя с лица чуточку глуповатую блаженную улыбку, и глянул на освещенное уличным фонарем лицо молодого лейтенанта, своего второго радиста. Даже в темноте было видно, как он бледен.
- На связи начальник штаба воеводства, сир. Боевая тревога второй степени! Вас срочно вызывают на экстренное совещание. Сир Нобиль уже там, ждут только вас...
- Что случилось, лейтенант? - спросил Дайтон, уже шагая к своему фургону.
- Пожар на авиазаводе, сир!!!.. Множество погибших и пострадавших. Все уверенны... Есть прямые свидетельства... Что это диверсия, сир.