Он жестом указал Омеле следовать за собой. Они бесшумно подошли к груде камней по которым стекала вода, и Командир отдал Омеле кружку, а сам взял мочалку и старательно намылил тело. Затем указал девушке рукой, и она начала поливать его водой, наполняя жестянку под струей ледяной горной водицы...
Командир с удовольствием подставил свое рельефное, сухое, как ременная плетенка, почти черное тело, под освежающую прохладу...
Он не боялся холода, может, еще и потому, что всегда считал жару опаснее. Забавно, а у нордлингов вот, - в корне отличное представление. Даже поговорка есть такая - "Всегда много обмороженных и мало ошпаренных..." Сам же он, как и большинство соотечественников, очень ценил воду, её удивительную живительную силу... После омовения он легким движением кисти отогнал в сторонку Омелу, и, натянув шаровары, приступил к "шаадун", молитве, подстелив под колени брезентовый плащ, свернутый втрое. Командир пытался отрешиться от всего суетного, стараясь направить мольбу к Иллойху, на секунду почувствовать тот сладкий момент воссоединения, прикосновения к божеству, дающий ни с чем не сравнимый заряд силы и энергии. Неверующим (которых, с досадного попустительства Всевышнего, становилось все больше и больше) просто не понять, что это такое, когда стоящий на коленях и крайне сосредоточенный человек буквально воспаряет над своим телом! И для него враз раскрывается Истина, и после этого он уже твердо знает, правильно ли он поступает, чиста его совесть, или запятнана. После знакомства с истиной все пустопорожние умствования и внутренние борения становились смешными и никчемными, - ибо, есть ли смысл обманывать самого себя, если все уже точно знаешь?
Но слияние не происходило. С ним в последнее время частенько это случалось, хотя он совершал "придодж" со всей возможной пунктуальностью, выполнял все ритуальные действия и со стороны казался безупречным верующим. Однако того самого, что заставляет верить, сладкого чувства сближения, - не было уже в который раз...
Что-то не то. Что-то не так. Конечно, суетное, бывает, давит очень сильно, - но и Командир не слабоволен, он может заставить себя отрешаться от всего насколько угодно долго. Сайтан, да несколько человек он так и убил, - лежа по несколько суток в неподвижной позе, как противопехотная мина, для того, чтобы в один-единственный правильный момент совершить короткий смертельный удар. Когда враги уже переставали замечать то, что они считали кочкой или корягой, или кучей разнородного хлама, привыкали к лежащему Командиру, как к неотъемлемой части пейзажа, и смерть приходила к ним, когда Командиру хотелось...
Видимо, он отчего-то недостоин. Он смутно догадывался, почему именно, - может, потому, что перестал убивать из мести, превратив это, вообще-то, богопротивное занятие из священной обязанности в обыкновенное ремесло?
Что ж, не стоит думать, будто это Командира очень уж расстраивало. Этот поход - последний. Он это уже не чувствовал, а знал. И он завершит свой путь, так как хочет, - а он желает только одного, погибнуть в бою с достойными противниками... Этого у него никто не отнимет, и уж тогда он без сожаления закончит это дурное существование в мире, где воинская доблесть оценивается все ниже, а способность к пустопорожней болтовне - все выше...
Впрочем, как хорошо бы не было в Шалэ, а и земное существование имеет некоторые приятные стороны, о которых грех забывать...
Командир встал с коленей, ощущая здоровую бодрость каждого члена. Негромко присвистнул, вглядываясь в темноту... Омела, которая все это время, конечно, не спала, бесшумно вынырнула к нему, на ходу расстегивая китель на острой девчачьей груди. Она легко подалась вперед, изгибая тонкую поясницу, и отдаваясь его ласкам...
Притянув девушку к себе, Командир, некстати, с сожалением вспомнил Щепку. Интересно, а девушек в Шалэ берут? Он, не торопясь, положил одну ладонь на гибкую талию Омелы, коснулся губами тонкой кожи ключицы, запустил пальцы в жестковатые обветренные волосы, и уже забываясь в первобытном желании, подумал, - да, берут, несомненно. Лучших из лучших, конечно, как раз таких, какой была Щепка. А с кем еще, как не с такими славными воительницами, не скучно коротать вечность войнам и героям?!
Глава шестая.
Вику было скучно. Ну, часа четыре он проспал. Очень хорошо поспал. Без сновидений и тем более, - кошмаров. Проснувшись же, хоббит почувствовал себя необыкновенно бодрым и жаждущим деятельности... Впрочем, в выборе деятельности он, как раз, был несколько ограничен, поэтому пришлось выбирать между едой и чтением книг по биологии и естествознанию, которые оказались на удивление неудобочитаемыми. Едва открыв одну, Вик с сожалением убедился, что понимает от силы одно слово из трех.
"А не пойти ли мне учиться после дембеля?" - отстранено подумалось ему, когда он уже откладывал толстенный фолиант. По существу, этой затее никаких препятствий не имелось, - учебные заведения были открыты для всех желающих получить образование, сдавшие экзамены наилучшим образом получали казенный кошт и место в кампусе, а прочие могли учиться за плату, впрочем, - тоже невеликую. Проблема была в том, что вообще-то нормальному хоббиту такая блажь в принципе не должна была придти в голову... Богатства и власти образование не давало, просто достатка - тоже, ибо квалифицированный рабочий или ловкий купец зарабатывал куда больше инженера или ученого. Чтобы получить престижную государственную службу, тоже было мало выучится - главным была безупречная репутация, выслуга лет на менее значимых должностях и личные способности.
Да и не стремились хоббиты никогда к высокопоставленным постам и особому богатству. "Живи скромнее, а норка не обвалится!" - таков был негласный девиз хоббичьего счастья. Норка (на самом деле, нора! а не жалкая землянка "под нору", как у некоторых скоробогатых выскочек), стабильный достаток, родные и близкие под боком, жена, пара-тройка детишек. Богатство в Хоббитании создавалось простым накоплением вполне осязаемых ценностей многими поколениями, а не надрывной работой одной личности. Это не значило, что хоббитам негде было сделать карьеру, вовсе нет, взять хотя бы Бригаду... Однако это было абсолютно не "по-хоббичьи", - всю жизнь тянуть лямку, с тем чтобы лишь в старости потчевать "на лаврах". Сытно покушать любили все хоббиты без исключения, независимо от достатка и возраста.
Однако сейчас Вика почему-то захватила мысль об учебе. Переехать в Аннуминас, снять комнатку... Устроиться в Университет слушателем, а подрабатывать на жизнь - в какой-нибудь автомастерской...
"Руку сначала залечи, а уж потом - планируй что-то", - резко оборвал он свои размышления. И на самом деле, мало ли что еще может приключиться...
Поскольку скуку надо было чем-то забить, Вик встал с постели и начал бродить по комнате. Ковылял он уже увереннее, видимо действие яда уже было не столь сильным, но общая слабость все же значительно сказывалась. Выпил лекарства - сомнения Ниэнн по поводу его дисциплины не оправдались, горьким оказался только один порошок в бумажке, который Вик проглотил с трудом. Остальные таблетки были кисленькими, приятными в своем роде, - их не пришлось даже запивать. В кувшине оказался тот самый чудесный напиток, которым Ниэнн поила его в забытье, - обладавший странным привкусом меда, мятных трав и каких-то фруктов одновременно. Странное дело, он был совершенно безалкогольным, но Вик почувствовал сначала легкое головокружение, а затем, - бьющую через край бодрость и прилив силы. Потянуло на подвиги, но благоразумие взяло свое, и капрал просто поел, - для начала... Суп был все еще горячим, благодаря термосу. Полежал немного, ощущая приятное блаженство, и решился выйти на небольшую прогулку...
Открытия ждали его с того момента, как он открыл входную дверь.