И даже по поводу двух высших образований Ниэнн.
Интересно, сколько же ей лет на самом деле, - обалдело глядя в потолок, подумал хоббит. И как её в реальности зовут?!
Вик и мысли не допускал, что девушка задумала что-то неладное. Более того, он остро ощущал себя в долгу перед ней. Но теперь он испытывал какой-то непонятный трепет, то ли от прикосновения к чему-то волшебному, неизведанному, то ли от обыденности, с которой все произошло...
Нет, Вик никогда особенно не был очарован Перворожденными, их и в самом деле притягательной философией, малопостижимой для смертных, их утонченным искусством, древней мудростью... Он был всего лишь автослесарем, неплохим, надо признать, но и только. А потом - неплохим солдатом. Его мысли обычно крутились вокруг насущных, осязаемых проблем, задач, радостей - а эльфы в их число никак не входили.
А получалось, что если Ниэнн - одна из последних Перворожденных, он - один из едва ли не десятка хоббитов за всю историю, близко видавших эльфов и разговаривавших с ними! Как к этому относится, Вик еще не знал. Поэтому он решил не мудрствовать, и без затей тяпнул стопку виски из своей фляжки, закусив холодным мясцом. А после, - еще одну.
Стало легче, но направление мысли изменить было уже проблематично.
До чего любопытно будет поделиться с Ниэнн своими догадками! Надо сказать, что Вику было немного неудобно оттого, что он вторгается на "чужую территорию", лезет в чью-то сокровенную тайну. Но, отчего-то, он понимал, что этот не тот случай, когда ему следует бояться. Ниэнн, - это ... Ниэнн. Один раз увидев её, он совершенно уверился, что несмотря на свои личные тайны она не причинит ему вреда. Она была какая-то ... светлая. Мысленно воображая себе девушку, Вик постоянно приходил к одним и тем же образам - весеннее солнце, журчащий ручеек, распускающиеся почки на деревьях... Что-то неуловимо молодое, свежее было в ней, - несмотря на несомненный жизненный опыт и внутреннюю силу.
Нет, он обязательно спросит её.
Когда она вернется.
Если вернется...
... Операция в горах началась, как водится, не совсем так, как решено было на совещании. Днем в среду Дайтон был уже готов рвать на себе волосы - никаких следов противника по-прежнему обнаружить не удавалось, а вот постоянные задержки, накладки и досадные недоразумения следовали одно за другим...
Началось все с утра среды. На платформе железнодорожной ветки, с которой рабочие заводов "Мэтьюз" садились на вахтовый поезд до своих корпусов, возник некий неприметный поначалу тип и, взгромоздившись на импровизированную трибуну из бочонка, зачитал перед народом, в большом количестве томящимся в ожидании вахты, горячую обличительную речь. По его словам выходило, что во всем виноваты дунландцы, которые, несмотря на видимость примирения, остаются врагами Королевства, и ради ущерба его оборонной мощи готовы пойти на любое злодеяние...
Далее, как следовало из копии полицейской сводки, попавшей Дайтону на стол, "разгоряченные рабочие, вооружившись различными предметами, главным образом, выломанными из деревьев палками и камнями из мостовой, двинулись по двум улицам в квартал Дэрга, традиционно населяемый выходцами из Дунланда..."
По дороге они били и оскорбляли прохожих, зазевавшихся у них на пути, и крушили витрины магазинов...
В самом же квартале, Хольстердэл, начался форменный погром. Рабочие врывались в лавки, чьи владельцы имели явно дунландские фамилии, в жилые дома, в Собор Дунландской Унитарной Церкви (как впрочем, и в Церковь Единого Творца, которая стояла напротив), разбивали окна, уничтожали и портили имущество, ну и, конечно, избивали жителей. Прибывшие на место полицейские силы не смогли локализовать беспорядки - к тому моменту квартал уже представлял собой поле хаотического побоища, многие дома горели, а улицы были завалены скинутой из окон верхних этажей мебелью... Рабочие и служащие расположенной тут же мануфактуры Мэнникона, большей частью дунландцы, бросили работу и высыпали на улицы, защищать семьи и имущество. Заодно выяснилось, что профсоюзы, оказывается, давно создали там отлично организованные рабочие отряды, с командирами и оперативными планами действий. И оружие, наверняка, припасли... Кое-где уже слышалась беспорядочная, но оживленная стрельба. Немногочисленные отряды полиции и ландвера, брошенные на квартал по тревоге, оказались втянуты в уличные бои и в итоге сами вынуждены были засесть в глухую оборону в отдельных домах.
Подобие порядка удалось навести, лишь перебросив к месту событий пару гренадерских рот с бронеавтомобилями и саперными бульдозерами, да пустив по улицам два драгунских эскадрона 43-й кавбригады. К тому времени там уже появились наскоро, но с подозрительным знанием дела сооруженные баррикады, а оружейные магазины были взломаны и ограблены до последнего патрона, - дунландцы искренне считали все случившееся провокацией властей, и приготовились держаться насмерть, благо многим было не привыкать... Баррикады эти пришлось разгребать и кое-где даже взрывать. В некоторых местах противодействие военным оказалось таким ожесточенным, что солдаты вынуждены были применять гранаты и огнеметы. Всего к полудню, когда удалось наладить нечто вроде переговоров между полицией с одной стороны, и дунландскими священниками и профсоюзными активистами, - с другой, стало известно о дюжине убитых, более чем двух сотнях тяжело раненых, и огромном количестве народа с травмами малой и средней тяжести. Ущерб исчислялся сотнями тысяч золотых арэйгинов, сгорело с десяток домов, по-прежнему поступали данные о раненых, обожженных, придавленных в развалинах, изнасилованных женщинах...
Дайтону все это казалось дурным сном. Все это уже было, и не однократно - на улицах Карсонсдэрри, Ватерсби, Шовена... Но тогда хоть было ясно, хоть и весьма условно, кто кого бьет - и за что!
Одно можно было утверждать точно, - террористы добились своего. Над провинцией явственно навис позорный, тягучий, как деревенская сметана, липкий страх...
- Такого не попомню со времен службы на Заречных Территориях, - устало вздохнул Нейл Гартлинг, вернувшись в Штаб дивизии для отчета. Он, как частенько бывало, не удержался, и повел своих гренадер в первых рядах, одев, как и прочие, стальную каску и взяв в руки "бобби", прикладом которого отгреб не один участник беспорядков. В результате правая сторона лица полковника представляла собой практический сплошной фиолетово-бордовый синяк, а чтобы зашить порез от осколка стекла на правой щеке, пришлось сбрить один бакенбард, отчего полковник приобрел невероятное сходство с драчливым уличным котом.
Гартлинг провел на "Территориях" в общей сложности семнадцать лет, c первого года аннексии - большинство офицеров столько бы там просто-напросто не выжили. Там и впрямь не редкость стычки на древних улицах Аннариота, когда в гренадер летели пущенные исподтишка пули вместе с градом камней и бутылок с зажигательной смесью, взрывы на рынках и людных улицах и перестрелки в пойменных камышах... Если бы не он, погасить сегодняшние беспорядки быстро вряд ли удалось бы. Однако это же заставляло Дайтона задуматься, - какова же была сила, толкнувшая сугубо мирных, лояльных граждан на кровавое безумство? Одно дело, - озлобленные, нищие и отчаявшиеся (будем смотреть правде в глаза, хотя бы мысленно) шааны из Заречной провинции, которые ценят жизнь на вес куска черствой лепешки, - а совсем другое, рабочие из традиционно консервативной части страны, привыкшие к благости и законности...
- Это все, Нэйл? Продолжения не будет? - негромко спросил тогда Дайтон, с ужасом думая, как будет отчитываться по событиям сам. За такое по головке не гладят...
Гартлинг только печально пожал плечами. И так было понятно, что ситуация постепенно выходит из под контроля...
К удивлению Дайтона, прогноз не подтвердился. В городе наступила тишина. Казалось, - жители были пристыжены недавними событиями. А Гаудкрафт вместо положенного нагоняя (разгромленный квартал находился в зоне ответственности "Пики") только кратко уведомил Дайтона по телефону, что визит министра обороны отложен до понедельника. Но спокойно продолжить поисковые мероприятия не удалось...